Машина смерти - Джин Мастейн

квартиры, и они прожили в ней шесть недель. Этот период в их жизни оказался окрашен горечью из-за болезни Марии и разочарования Доминика, которое вызвала очередная неудача в музыкальной карьере.

После того как Монтильо уехали, Доминик и Дениз пошли в кино на новый фильм «Крестный отец». Конечно же, молодой человек отождествил себя с персонажем по имени Майкл Корлеоне, младшим сыном дона мафии и героем войны, который впервые появляется в киноповествовании в военной форме. Семья и проблемы в отношениях этого персонажа были до боли знакомыми. Подобно своему отцу, он поднялся к вершинам власти над тем, что изображалось как темный, но в чем-то очень благородный мир, и это было окружено невероятно привлекательным, романтическим ореолом.

«Это не про бандитов, – серьезно сказал Доминик Дениз, когда они шли домой, – это про семью».

В следующие несколько дней пара приняла два важных решения: постараться завести ребенка и вернуться в Нью-Йорк, где они подыскали квартиру рядом с домом его умирающей матери. Демо-записи группы Brooklyn Back Street Blues Band и саксофон Доминика отправились в чулан вместе с наследием его предыдущей группы Four Directions и медалями времен Вьетнама. Позже, когда он впервые за долгое время побывал в церкви св. Финбара на Бат-Бич, он стал крестным отцом младшего из детей Нино – мальчика по имени Майкл.

В декабре 1972 года Мария Монтильо легла в больницу. Она пробыла там несколько недель. «Я не умру, пока не родится мой первый внук», – сказала она Доминику. Вскоре она тихо умерла в возрасте пятидесяти двух лет.

Она так и не узнала, какую новость в тот самый день сообщил ее невестке доктор: Дениз была беременна. Подготавливая себя к плохим новостям, Доминик одновременно пытался сосредоточиться на хороших, но это плохо у него получалось. Никогда еще он так глубоко не переживал то, как бок о бок идут по жизни боль и радость, сменяя друг друга в ее непрерывном круговороте.

Гроб с телом Марии был выставлен в похоронном зале конторы «Кузимано и Руссо» в Бенсонхёрсте. В первый вечер панихиды, когда все ушли, туда без приглашения зашел сухопарый человек с глазами непросыхающего пьяницы. Владелец похоронного бюро Джозеф Кузимано попытался выпроводить его.

– Умоляю вас, – сказал этот человек, – она была моей женой.

– Как вас зовут?

– Сантамария. Энтони Сантамария.

– Прошу простить, мы закрыты. Вы можете прийти завтра вечером.

Ранним вечером следующего дня Кузимано рассказал Доминику о том, что заходил какой-то тип, утверждавший, будто бы он когда-то был мужем Марии.

– Он сказал, что его зовут Сантамария.

– Если он вернется, впустите его, – ответил Доминик. С того дня, как он вернулся домой, он узнал от матери еще несколько подробностей о разрыве своих родителей. Это пробудило в нем желание услышать версию отца, но он все время откладывал его поиски. В последнюю ночь панихиды он подождал, пока все уйдут, а потом еще немного, но поскольку желающих отдать дань покойной больше не было, в конце концов ушел и он.

Не прошло и четверти часа, как в зал вошел бывший чемпион по боксу Армейского авиационного корпуса Энтони Сантамария, и Кузимано подвел его к гробу. Несколько минут Сантамария простоял около гроба в молчании, потом произнес «спасибо» и удалился шаркающей походкой, направляясь в дом сестры в северном Бруклине.

Услышав об этом, на следующий день Доминик стал подозревать, что отец нарочно дожидался, пока он уйдет: потому ли, что хотел побыть наедине с покойной, или из-за того, что раньше его сын, избегая встречи с ним, переходил на другую сторону улицы. Судьба не дала ему ответа: вскоре его отец был найден замерзшим насмерть рядом с грудой картона на пустыре. Его сестра похоронила его, не сообщив племяннику. «Его душевная боль была настолько сильной, что он решил просто лечь и умереть», – говорила она своим подружкам.

Со смертью Марии Монтильо в «семье» Гаджи произошли кое-какие изменения. В документе о праве собственности на бункер в 1943 году значилось ее имя. С того времени ни одного собственника добавлено не было. Это означало, что ее муж по закону обладал всеми правами на эту собственность, но он сам никогда не поднимал данную тему. Официально Мария умерла, не имея активов. Но даже в этом случае документ о праве собственности стал бы проблемой, если бы Гаджи когда-нибудь захотели продать дом.

Когда сестре Нино был поставлен смертельный диагноз, Нино дал ей обещание позаботиться о ее детях – Стивене и Мишель.

– Доминик, – сказал он, – уже достаточно большой мальчик, чтобы позаботиться о себе самостоятельно.

– Пусть так и будет, – ответила она.

Тем не менее спустя несколько дней после похорон дядюшка осведомился у Доминика относительно его планов. Доминик поведал ему, что он и Дениз собираются вернуться в Калифорнию, чтобы там произвести на свет малыша и предпринять еще одну попытку построить музыкальную карьеру. Звучало это не слишком убедительно.

Нино заявил, что тот, кто собирается стать отцом, не должен носиться по жизни, как щепка по волнам. «Я покупаю автомастерскую. Ты мог бы стать управляющим», – заявил он.

Частные автомастерские переживали расцвет в Нью-Йорке благодаря тому, что подземка находилась в удручающем состоянии, а такси были практически недоступны в любом районе, кроме Манхэттена. «Пора бы остепениться, – сказал Нино. – Твое место – здесь, в Бруклине».

Доминик попросил дать ему время на размышления. Ему было двадцать пять лет. Прокручивая их беседу в голове, он снова не смог избежать сравнения себя самого с Майклом Корлеоне, а Нино – с Вито, отцом Майкла. Если оставить в стороне романтические фантазии, то автомастерская представлялась абсолютно законным предприятием. Это была солидная работа. К тому же идея о Калифорнии становилась все более призрачной.

И вот, когда Доминик спокойно обдумал все за и против, выяснилось, что от новой работы его удерживают лишь желания покойной матери. Он сказал Дениз, что может работать на Нино и без глубокого погружения в «такую жизнь». Она уже смирилась с неизбежностью этого факта – еще с тех пор, как Доминик вдохновился «Крестным отцом». Ее родители были против их свадьбы – ведь вполне могло оказаться, что он станет таким же, как его дядя, – но Дениз все же вышла за него замуж, потому что искренне любила его. В сознании молодой двадцатиоднолетней женщины Доминик, может быть, и был негодяем, но уж точно не преступником. Неделей позже он принял предложение Нино.

Довольный Нино осведомился: «И где вы собираетесь жить? Вы же не можете оставаться в Левиттауне. Почему бы вам не переехать сюда?»

Верхний этаж дома