Первое ракетное соединение нашей страны - Сергей Леонидович Зубович

сложнейшая в войсках, а в условиях, когда значительная часть учебного времени тратится на внеплановые работы, она стала уязвимой при инспектировании. Московские группы проверки знать не хотели, что была зима, и часть времени ушла на расчистку дорог и парков от заносов, их не интересовала ежегодная задача каждому дивизиону построить четырёхкомнатный рубленый дом для офицеров и многое другое. Надо было отчитаться за каждый час боевой подготовки, и не дай Бог, если отделение или батарея получали неудовлетворительную оценку. Тут не помогало ничего, даже то, что часть проверяющих были моими товарищами ещё по учёбе в академии. Поэтому работать Андрееву было очень нелегко, он имел репутацию тяжёлого человека, хотя, должен сказать, это был замечательный товарищ. Мы были знакомы семьями, жили рядом и долгие годы поддерживали связь. В период формирования дивизий 2-й дивизион стал базой развёртывания нового полка в Западной Белоруссии, и Анатолий Петрович получил заслуженное повышение – был назначен начальником штаба отдельной воинской части.

Заместителем командира по политчасти в те годы был Иван Яковлевич Кубрак, рано ушедший из жизни. В те годы в ракетных частях политработникам служить было сложно. Если батарея в течение двух недель не проводила хорошо организованной и всесторонне обеспеченной комплексной тренировки (а это полный учебный день), то можно с уверенностью сказать, что уровень её боевой готовности становился очень низким. А ведь чтобы обеспечить качество комплексного занятия, необходимо до него провести целую серию работ и занятий с личным составом и офицерами. В связи с этим зачастую посягали на «святую святых» – занятия по политподготовке, в лучшем случае переносили их на вечерние часы. Командиры и инженеры очень косо смотрели на участие номеров расчётов (и офицеров, и солдат) в художественной самодеятельности, особенно бригадной. Иногда ведь даже заболевание ведущего номера боевого расчёта могло сказаться на результате коллективной работы. Меня сегодня, возможно, многие не поймут – что, мол, за техника такая была у вас на вооружении и как это вы так плохо работали? Да, так было. Релейные сложные системы обеспечивают заданную надёжность при определённой цикличности их задействования. Мы ведь в то время не имели систем герметизации, поддержания определённого температурно-влажностного режима и многого другого, что сейчас очевидно и поэтому обязательно. Дублирование осуществлялось по одному каналу в лучшем случае. Два-три канала – только в системах наведения по дальности. Добавьте к этому почти полное отсутствие комплексных тренажёров, и вы согласитесь, что только регулярные тренировки комплекса с задействованием почти всего дивизиона – единственный способ поддержания боевой готовности. Поэтому на бригадных учениях с маршами командиры батарей, дивизионов стремились создать резерв времени на развёртывание и проведение задействования техники в том объёме, который предусматривался контрольным комплексным занятием с оценкой. А ведь за этим следовали повышенный расход моторесурса и понижение надёжности по этим же причинам. Вот какой парадокс был. Поэтому, если политработник с самого начала службы этого не понимал, а пытался проводить какую-то свою линию, то плохо становилось всем. Надо отдать справедливость Ивану Яковлевичу Кубраку: во 2-м дивизионе было полное единство взглядов на вопросы поддержания и дальнейшего поднятия боевой готовности. И в том, что дивизион первым перевооружился на комплекс Р-5М, есть заслуга и подполковника И. Я. Кубрака, безусловно.

Как человек Иван Яковлевич очень подходил для работы с людьми, будучи очень добрым и совестливым, и в дивизионе его не просто уважали, но и любили.

Читатель меня простит, что я не могу вспомнить каждого офицера в дивизионе, это невозможно. По составу дивизион соответствовал нынешнему стационарному полку межконтинентальных баллистических ракет. Но не упомянуть командиров батарей я не могу. Каждый из них был личностью и достойно занимал свою должность. Командирами стартовых батарей были Григорий Ухаботин и Николай Новиков – грамотные специалисты, влюблённые в своё дело, неважные дипломаты, но с хитринкой. Оба придирчиво оценивали уровень моей подготовки на первых комплексных занятиях, и без излишней скромности скажу, что «экзаменационную баталию» они проиграли. Я ведь последний год перед назначением в часть читал в Высшей офицерской школе курс горизонтальных и вертикальных испытаний (был тогда так странно звучащий сегодня предмет обучения). После этого экзамена мы «прониклись» друг к другу чувством взаимного уважения, которое сохранили на всю жизнь. Ни один из них за период службы на этих должностях дивизион не подвёл, оба достойно прошли учёбу в академиях и служили далее на высоких должностях.

Командиром технической батареи был капитан И. М. Дунин. С ним пришлось «повоевать» и командиру дивизиона, и мне. Однако Иван Михайлович сделал правильные выводы и уверенно вёл свой трудный участок. Батареей заправки и транспортировки ракет командовал майор Черзаров, человек в высшей степени основательный и самостоятельный. Своё дело он знал, и подчинённые ему начальники отделений отличались знанием дела и определённой лихостью.

Особого контроля требовали расчёты заправки спиртом. Справедливости ради следует сказать, что не все меры контроля за сохранением горючего заканчивались в пользу командования. При проведении «прожигов» ракет на комплексных проверках дивизионов в ряде случаев в 11-литровых бочках системы зажигания оказывался не спирт, а ГИМ-2 (это определялось по жёлтому цвету пламени в отличие от голубого у спирта).

Я пишу это, чтобы подчеркнуть и сложность работы командира заправочной батареи, и в целом крайнюю нежелательность иметь где-либо в войсках подобного рода продукты. Беда усугубляется. Появлением очень опасной состязательности – кто кого обманет.

Ведь порой мы были вынуждены содержать сотни тонн ГИМ(а), в основе которого содержался метиловый спирт, в грунтовых ёмкостях. Не всегда помогали наклейки с изображением черепа с костями, и вся разъяснительная работа не давала полного результата. Мы позже столкнулись с опаснейшим продуктом – несимметричным диметигидразином (НДМГ) и вспоминали сравнительную «безобидность» ранее применявшегося горючего. Да и с окислителями во все годы шутить было нельзя, тот же жидкий кислород. В связи с его реакцией мгновенного воспламенения при наличии следов масел и жиров требовалось систематическое обезжиривание всей арматуры тем же спиртом (и ни в коем случае ничем другим). И, несмотря на эти условия, сопоставляя службу тех лет с последующим периодом, можно смело сказать, что мы имели минимальные потери личного состава.

Унаследовав артиллерийскую структуру, дивизионы и бригады имели в своём составе батареи управления. Практически это были роты связи, которые позволяли обеспечивать управление частями во фронтовых операциях, поэтому все функции организации и несения боевого дежурства в ходе учений выполнял личный состав штабов своим оперативным составом, выматываясь при этом до предела.

Командовал батареей Виктор Егоров, хорошо подготовленный связист. Ему помогал и сам командир дивизиона, который из опыта войны лучше всех понимал значимость этого подразделения. К сожалению, и в те годы вопросы содержания вооружения и техники рассматривались в таких подразделениях очень своеобразно: радиостанция была в центре внимания, а источники питания, автомобили и спецтехника уходили на задний план, что приводило иногда к плачевным результатам. Эта однобокость сохранилась кое-где в Ракетных войсках и позже.

Причём решение этого вопроса начальники штабов различных уровней проводят методами, на мой взгляд, совершенно неэффективными, перекладывая эти обязанности с командиров на начальников служб, которые в подразделениях управления и связи не имеют своих специалистов. К чести бригады, командиры всех её подразделений приучались к полному объёму ответственности за состояние вооружения и техники.

Что из себя представлял офицерский состав дивизиона, да и бригады в целом? Техники и операторы являлись выпускниками средних училищ, как правило, артиллерийских. Они проходили переподготовки в течение нескольких месяцев на полигоне Капустин Яр, которая велась по узким специальностям и была весьма фундаментальной. Очень многие офицеры в будущем поступали в академии или в высшие училища и становились инженерами, часто возвращаясь в свои же бригады, но большинство уходили в части МКР, с большой теплотой и благодарностью затем вспоминая свою службу в них. Многие техники, особенно в стартовых, монтажных, заправочных отделениях, становились с получением опыта начальниками этих отделений и даже командирами батарей.

Пишу об этом осторожно, потому что эти годы были временем интенсивного насыщения бригад инженерами и офицерами с высшим военным образованием. Это затронуло и командира бригады, и командиров дивизионов, и начальников электроогневых и двигательных отделений, отделений подготовки ракет на технических позициях и других специалистов. Эта смена прошла в целом достаточно организованно. В старшем звене кандидат на более высокую должность год или чуть более работал заместителем планируемого к замене офицера и обязательно проходил доподготовку на бригадных курсах по общей программе ввода в строй прибывающих в бригаду офицеров. Курсы проходили даже выпускники Ростовского высшего артиллерийского инженерного училища, которое готовило офицеров-ракетчиков.

На должности начальников чисто ракетных отделений назначались