Первое ракетное соединение нашей страны - Сергей Леонидович Зубович

Центр села Капустин Яр, улица Ленина. Фото 1952 года.

Однажды офицеры испытательного управления после работы на шахтном ракетном комплексе возвращались на автобусе в родной городок, носивший проектное на звание площадка № 10. Путь не близкий, более сорока километров. Ездили мы на технические, стартовые позиции и на мотовозе, и на грузовых машинах, потом на автобусах, и, конечно, на попутном транспорте.

Да, трамвая мы так и не дождались в Кап. Яре. Но по рельсам катались на работу и с работы. Когда полигон встал на ноги, то одним из основных видов транспорта при езде из военного городка на площадки оказался так называемый мотовоз. Что такое мотовоз? Это не что иное, как тепловоз с прицепленными к нему вагонами. В словаре дана такая расшифровка этого технического средства: локомотив с двигателем внутреннего сгорания небольшой мощности, для маневровых и вспомогательных работ на магистральных, подъездных и других железнодорожных путях.

Такой вид транспорта является неотъемлемой достопримечательностью не только полигона в астраханской степи, но и других ракетно-космических полигонов – Тюратама, Плесецка. Каждый рабочий день для тех, кто работал на площадках, за исключением начальства, начинался и заканчивался мотовозом. К моменту моего увольнения в 1975 году площадки располагались за сорок или за пятьдесят километров. До ближайшей площадки, на которой размещена техническая позиция, было всего лишь четырнадцать километров. Случалось, что этот путь преодолевали пешком, не было даже попутных машин. Трудности нас не пугали, мы получили добротную закалку. Автор этих строк, например, перестал играть в волейбол в свои 85 лет.

Народу перевозилось на мотовозе много, поэтому ходил целый состав из десяти вагонов стандартного плацкартного типа. У каждого был вагон, в котором обреталась по интересам своя компания.

Сослуживец Маркс Цыганов, служба которого на полигоне проходила только на дальних площадках, в поэтической форме вспоминал мотовозную эпопею:

Кто баллистику раскрыл

(сдача кандидатских),

Кто газетою прикрыл

По соседству близких.

Кто-то бросил взгляд свой вдаль

У окна вагона.

То ли радость, то ль печаль –

В голове садовой.

Смотрит, думает, молчит…

Иль орлов с читает,

Иль идея, иль почин, –

Ведь никто не знает.

Так-то едем. С пяти утра

Пятьдесят маршрутных.

А оттуда – кто когда,

Даже на попутных.

Бетонная дорога проходит параллельно железнодорожной колее. Едем мы, едем, и вдруг автобус останавливается в степи по команде нашего старшего офицера Соболя. В чём дело? Борис Моисеевич увидел в кювете тепловоз, опрокинутый с рельсового пути. Мы стали зрителями подготовки возвращения этой махины на железную колею. Процесс затянулся, и Соболь дал команду ехать без него. Он, как профессионал-железнодорожник, остался по старой памяти руководить подъёмом тягловой силы. Утром мы, не без гордости за нашего начальника, узнали об успешно проведённой операции. Не мог Борис Моисеевич бросить своих бывших подчинённых железнодорожников заниматься этой довольно редкостной аварией без надлежащего опыта. Вот тогда-то некоторые молодые офицеры и узнали, что ракетчик Соболь, прибывший на полигон из Германии в составе сформированной ракетной бригады генерал-майора артиллерии А. Ф. Тверецкого, стал «заведовать» железнодорожным хозяйством. Дело было не простое. На первых порах вся испытательная и проверочная база размещалась в специально оборудованных поездах. Пошло строительство железнодорожных путей на площадку № 2 (техническую позицию) и № 1 (стенд огневых испытаний и проведения имитации пуска ракеты), а затем и на стартовые площадки. Мне довелось по службе работать в архиве полигона, и я был поражён, что рельсы для строительства дорог на полигоне лично выделял не кто-нибудь, а могущественный Лаврентий Берия. На документе стояла его подпись, а на рельсах можно было увидеть клеймо германского концерна Круппа.

Возникали по службе и нештатные операции житейского характера, для решения которых привлекался офицер Соболь. Как правило, выбор исполнителя исходил лично от начальника полигона генерал-полковника Вознюка Василия Ивановича. Он отлично знал способности своих подчинённых и, что называется, буквально дорожил кадрами. Генерал Вознюк боевым офицером прошёл фронт. Он очень хорошо знал жизнь, прекрасно разбирался в людях. Главная черта этого человека, бросавшейся в глаза с первого знакомства, это то, что он был отличным психологом. Соврать ему, исказить факты, приукрасить положение дел было практически невозможно. И не потому только, что он обладал информацией, получаемой из различных источников, причём раньше всех, но и потому, что очень хорошо знал подчинённых, сразу жёстко оценивал достоверность доклада. Он знал не только служебные качества офицера, но и его семейную жизнь: дружно ли живёт с женой, не скандалист ли и так далее.

При его начальствовании, а генерал возглавлял полигон с момента образования в течение 27 лет, с 1946 по 1973 год (уникальный случай по длительности на генеральской должности в Вооружённых Силах СССР), большая часть офицерского состава имела солидные сроки пребывания на полигоне. Немало случаев, когда поступивший на полигон новичок в звании лейтенант становился там же генералом. Это, например, заслуженные офицеры: Степан Царенко, Виктор Желтаков, Евгений Михеев, Геннадий Лексин и другие. Полигон ко всему прочему – это кузница ракетчиков в звании генерал. То, что ветераны полигона являлись признанными профессионалами в своём деле – это очевидно. Стабильность с кадрами обеспечивала высокую степень безаварийной работы на ракетно-космическом полигоне, а случавшиеся редчайшие катастрофы не имели столь трагических последствий, как на космодромах Байконур или Плесецк. Конечно же, офицерский состав тяготился службой вплоть до пенсии в астраханской степи, не имея возможности перевода в солидные города, не говоря про республиканские столицы. Некоторые офицеры считали себя заложниками службы в Кап. Яре. На полигоне в ходу была по этому поводу печальная шутка.

– Какой твой любимый город? – спрашивают у ветерана ракетчика.

– Капустин Яр, – слышит он в ответ.

– А какая твоя любимая песня?

– Прощай, любимый город!

Борис Моисеевич Соболь разделил судьбу ветеранов, прослуживших десятилетия на полигоне. Прибыв из Германии в 1946 году, полковник Соболь через тридцать лет ушёл на пенсию, и перебрался с семьёй в город Железнодорожный. Это место ещё с царских времён известно под названием Обираловка, связанное с разбойным промыслом в XIX веке. Теперь здесь большой подмосковный город, приютивший целый поток отставников из Кап. Яра. Тогда же одиноко стояло станционное здание, кругом шумел глухой лес. Именно на этой станции Лев Толстой описал трагическую гибель Анны Карениной, мятущаяся натура которой не выдержала любовного краха.

В сентябре 1956 года на полигон прибыло правительство страны во главе с лидером Никитой Хрущёвым, в окружении высшего командования Советских Вооружённых Сил, Генерального штаба, военных округов и группировок наших войск за рубежом. Проводился показ могущества ракетного вооружения с пусками ракет, в том числе залпом. Фактически это были первые учения с новым, ещё на стадии формирования, видом Вооружённых Сил страны. Ракетные войска стратегического назначения были созданы год спустя, 17 декабря 1959 года. Как было объявлено, РВСН предназначены в первую очередь для реализации мер ядерного сдерживания при угрозе агрессии и в ходе войны с применением обычных средств поражения и другими не менее важными стратегическими задачами оборонного характера в соответствии с военной доктриной Советского Союза, а теперь – Российской Федерации.

Никита Сергеевич отказался жить в гостинице на площадке № 2, которая фактически была общежитием офицеров, работавших на ближайших площадках. Там приютились маршалы и высший генералитет, которые оказались фактически в условиях коммунальной квартиры с её прелестями. Правда, клопов там не наблюдалось, что могу подтвердить личными впечатлениями. Иногда приходилось там провести ночь, другую, чтобы с раннего утра двигаться вместе с ракетой на стартовую позицию. Однако на этажах круглосуточно дежурили младшие офицеры, выполнявших обязанности своего рода «камердинеров». Они были настолько заинструктированы, что иногда ограничивали свободу даже передвижения генералитета, – случались казусы. Однажды один из маршалов пытался прошмыгнуть с шахматной доской в соседнюю комнату к партнёру, но был остановлен старшим лейтенантом Борей Е., который непроизвольно обратился к человеку в пижаме с грозным вопросом:

– Вы куда?

Пожилой человек хотя и был в пижаме, но на полигон-то прибыл Маршал Советского Союза. Военачальник даже опешил, – не ожидал подобной строгости к сохранению имущества. Однако он не вышел из себя, не стал читать мораль, а только примирительно сказал:

– Сынок, мы поиграем, и я верну доску назад. Ты не волнуйся, я тебя понимаю.

Этих «камердинеров» строжайше инструктировали из видов обеспечения безопасности. Надо было бдительно следить и не допускать вноса, выноса каких-либо предметов, в том числе и для досуга. Поэтому маршал и ограничился клятвенным заверением вернуть шахматы на место. Карьера этого офицера не пострадала, он служил под моим