Измена. Счастье вопреки - Катя Лебедева

— Лично меня все устраивает. Реализовываться у меня и здесь получается. А вы, девушка, — с иронией усмехается сын, глядя на Мирославу, — явно живете по принципу: плохому танцору, сами знаете, что мешает.

— Молодой человек, не надо мне хамить. Вы еще слишком юны и ничего не понимаете в жизни, — осаживает его. Мирослава, я же подаюсь вперед, желая защитить сына, но в итоге мои мужчины говорят одновременно.

— Ты сама недалеко ушла от меня, на сколько лет на пять-семь постарше будешь?

— Мирослава, закрой свой рот. Он у тебя явно не для общечеловеческих бесед предназначен.

Ничего себе. Вот это ответы прилетели ей. Я даже не знаю, какой из них разозлил ее больше, наверное, оба в равной степени.

— Мальчики, ну что же вы накинулись на Мирославу, — срочно вмешивается свекровь, потому что чувствует дело запахло жареным. — Девушка просто поделилась своими мыслями, а вы так остро и категорично отреагировали. Она ведь никого не имела ввиду, никого.

О да, никого, я естественно «не понимаю» ради кого они все это затеяли. И естественно не понимаю, чего добивается моя свекровь.

Разумеется, она не хочет показать сыну, какая Мирослава хорошая, какую невесту она ему нашла и что ему уже давно пора развестись со мной.

М-да, похоже все намного интереснее, чем я думала, и любовница была не совсем его выбором. По глазам Мирославы понятно, что она из тех, кто умеет притворяться, из тех, кто умеет манипулировать, а имея в союзниках такую женщину, как Маргарита Рудольфовна, они становятся очень опасным котейлем.

— Отец, я тебя предупреждал? — не обращая внимания на речи родной матери, говорит Витя.

— Ну, сынок, ну что же, ты уже совсем мать родную не уважаешь? Не можешь провести с ней один вечер? Ты ведь не только меня не уважаешь, но ты и гостью не уважаешь. Ты позоришь нас.

Начинает соловьем заливаться Маргарита Рудольфовна и кажется ее игра началась.

— Я ведь все для тебя, все. Но я тебя не виню, сынок, не виню, — на глазах женщины появляются слезы, и она краешком салфетки утирает их, как истинная леди.

Не вмешиваюсь в это, не хочу, не хочу поддаваться на ее провокацию. Я должна держаться, должна ради себя и ради сына. Они хотят нас опозорить, хотят, чтобы мы сорвались и показали все прелести «ауловского» поведения, ведь именно из аула я выбралась, по мнению свекрови, и такое же поведение привила сыну и мужу.

— Анна, я понимаю, вы своевольный человек, у вас свои взгляды на жизнь, и вы не терпите чужого мнения, — полностью переключается на меня свекровь. — Понимаю, вам важно, чтобы мой сын плясал под вашу дудку. Ну что же вы делаете, дорогая? Он ведь мой единственный сын, а вы меня его лишаете! За что вы так со мной, за что?

Все эти слова она кричит в мою сторону. Даже люди озираются. Мне одновременно становится и стыдно, и противно от того, что я здесь, и у этого позора есть свидетели.

— Если я тебя чем-то обидела, если я в чем-то перед вами виновата, ну так вы мне скажите, а не сына и внука против меня настраивайте. Как можно быть такой подлой, мы ведь семья?!

— Мама, остановить, — пресекает ее Витя, сжимая мою руку в знак поддержки, что видят все, и Мирослава со свекровью от этого поступка кривят недовольно губы.

— Вот, вот! О чем я говорила. Он ненавидит родную мать. Ему плевать на родную мать, Анна. Ну что же вы делаете? Вы ведь в конце концов тоже мать. Вам не стыдно?

И на этих словах я уже не выдерживаю.

Глава 24

Аня

Я понимаю, на что рассчитывает Маргарита Рудольфовна, понимаю, чего она хочет, но также понимаю, что не имею права ей этого дать, не имею. Она может сколько угодно пытаться унизить меня, но чем больше она это делает, тем больше унижает себя.

Может быть, она этого не понимает, но женщина кичится своим воспитанием, манерами, а на самом деле, не такая уж воспитанная сама, и не так уж хорошо вписывается в это высшее общество.

Я смотрю ей прямо в глаза, и медленно, очень медленно, убираю с колен салфетку, кладу ее на стол.

Понимаю, она ждет, что я сейчас. Встану, причем очень резко, начну кричать, дам пищу для сплетен посетителям ресторана, но она ошибается. Я этого не сделаю, потому что я себя уважаю, очень сильно уважаю.

— Спасибо за прекрасный вечер, который, увы, так быстро подошел к концу. Еда была очень вкусной, а представление отменным. Давно я такой игры не видела. Знаете, в актрисы вы уже, наверное, вряд ли успеете, а вот в театр драмы, там вас с руками и ногами оторвут.

Говорю все это и по мере того, что и как я говорю, свекровь закипает. Вижу, как наливаются кровью ее глаза, она начинает тяжело дышать, сжимать кулаки и то открывает, то закрывает рот.

— Маргарита Рудольфовна, успокойтесь, все хорошо. Вы просто не так поняли Анну, — спешит вмешаться любовница мужа и показать себя с лучшей стороны. — Вы потрясающий человек, просто не все готовы слышать правду о себе и поэтому защищаются как могут. Не принимайте так близко к сердцу. Маргарита Рудольфовна, ну правда, мне больно видеть, как вы расстраиваетесь.

Мирочка, спасибо тебе. Хоть кто-то не относится ко мне как к врагу с первого дня. С первого дня, дочка, понимаешь? — свекровь продолжает свой спектакль, а я не могу сдержать улыбки. — Я ведь из-за нее столько лет с сыном не общаюсь, с внуком не вижусь. Как же я устала, как же я устала от этого, если бы только кто-то знал.

— Браво, браво, Маргарита Рудольфовна, — говорю и еле сдерживаюсь, чтобы не начать хлопать в ладоши. — Пожалуй, нам нужно сделать пауза, в театрах же есть антракт. Я думаю, восемнадцатилетний нам бы не помешал. Действие первое закончилось, ко второму приступим позже.

— Аня, — перебивает меня муж, сильнее сжимая руку, и я нервно поворачиваюсь к нему.

Если он сейчас меня остановит, если он примет их позицию, даже не знаю, что сделаю с ним, не знаю, как отреагирую. Я сейчас держусь из последних сил, из последних я буквально выдавливаю из себя спокойный тон, а он.

— Не вмешивайся в это, — сбоку раздается голос сына. — Любишь ее, женой