Мои друзья медведи - Валентин Сергеевич Пажетнов

скоблил следы от копыт лапой. Новые запахи вызвали у него особый интерес. Наконец, он успокоился и полез с дороги на поле. Он никогда не видел спелого овса, но, не долго думая, заломил лапой несколько стеблей и стал обрывать зернышки. Через минуту он уже брел через ровное желтое поле – скорее из желания познакомиться с новой обстановкой, чем с расчетом добыть что-нибудь съестное, хотя в дорогу его не кормили, чтобы легче было ехать. Еще в двух-трех местах медвежонок попробовал овса, поковырял рыжую глинистую землю, вынюхивая мышиные ходы, и мы заспешили к машине – основной путь был еще впереди.

День выдался жаркий. При подъезде к городу Истре всех разморило, а Тошка пыхтел и сопел, истекал слюной, широко открывал пасть – жарко! Пришлось сделать вынужденную остановку у небольшого ручья, над которым пролегала наша дорога. Я открыл дверь. Опасаясь, как бы медвежонок не побежал в сторону дороги, по которой беспрерывно неслись машины, я тревожно зафукал и повел его к воде. Тоша спокойно слез с насыпи, сразу забрался в ручей, пополз по мелкой воде на животе, повернулся на бок. Он кряхтел и сопел от удовольствия и никак не хотел выбираться из ручья целых 20 минут. Наконец он вылез, я вытер его, как смог, тряпкой и водворил на место под оханье пассажирок – Тоша замочил их платья.

До Москвы доехали без происшествий. На Проспекте Мира, недалеко от ВДНХ, постовой милиционер подал нам сигнал остановки, заметил, наверное, «чужие» номера, но, разглядев восседавшего с почтенным видом на заднем сиденье мишку, заулыбался широко, приветливо, взял под козырек и ловким движением профессионала дал разрешение следовать дальше. На Выставке мы сдали Тошу с рук на руки сотрудникам, которые нас уже ждали. Его поместили в просторный круглый вольер. Теперь ему предназначалось веселить пеструю публику, проводить жизнь в сытой лености и довольстве. Но вся выпавшая на его долю возможность пожить на белом свете будет ограничена клеткой, как и всех других медвежат-сирот, попадающих в руки человека. В родной лес ходить им заказано.

Для экспериментов остались Катя и Яшка. Им построили две просторные клетки, и в период передержки каждого медвежонка можно было сажать отдельно. Сначала они никак не хотели сидеть порознь: скандалили, трясли прутья клетки, но потом привыкли и довольствовались тем, что могли видеть друг друга, – клетки стояли рядом. Рассадили их в связи с тем, что медвежата начали обсасывать друг друга. Вначале эта вредная привычка, наблюдаемая в неволе почти у всех медвежат, проявлялась не так стойко. В лесу голодные медвежата почти постоянно были заняты разыскиванием корма. Обсасывание можно было наблюдать только на отдыхе. В нем совсем не участвовал Тоша. Катя же с Яшкой принимали характерную позу: она ложилась, а он садился к ней поближе. Катя начинала сосать у Яшки шерсть на животе, а Яшка – Катины уши: попеременно то правое, то левое. При этом они довольно урчали, издавая звуки, характерные для акта сосания у медведей: «ер-ер-ер-ер…» В неволе некоторые медведи довольно долго, до 2–3 лет, обсасывают свою лапу, обычно какую-нибудь одну. Реже сосут металлический прут решетки – также один и тот же – или иной доступный предмет. Возможно, и в естественных условиях, в семье, медвежата обсасывают друг друга или сосут свою лапу. Мне приходилось слышать характерные для сосания звуки, издаваемые полуторагодовалыми медвежатами, около которых уже не было матери. Однажды я видел в лесу дикого медвежонка с мокрыми, измочаленными ушами – точная копия Кати после того, как ее «обрабатывал» Яшка.

Рассаженные порознь медвежата вздыхали особенно тоскливо перед тем, как улечься спать. Катя иногда сосала свой язык. Яшка стойко терпел до очередной экскурсии.

На овсах

Приближалась ответственная для медведей пора – осенняя нажировка. Хоть и не очень суровы зимы в Верхневолжье, но 4 месяца лежит медведь в берлоге да еще месяц, а то и полтора, после зимовки ждет появления первой растительности. Вот и стараются мишки осенью запасти побольше жира.

Здешняя тайга бедна нажировочными кормами. Брусничников мало, и они интенсивно посещаются людьми. Обильные урожаи лещины редки. Лишь рябина да травянистая растительность составляют основу осеннего питания медведей. Но и на этих кормах в период с августа до конца октября бурые медведи успевают накопить жир, достаточный для благополучной зимовки. Истинных медведей-шатунов тут никто не помнит.

Конечно, местных медведей выручают посевы овса. И хотя, не долго удается им кормиться овсом, но и за короткое время они быстро отъедаются, существенно поправляя свой жировой баланс. Как только начинает наливаться овсяное зерно, со всех сторон, из самых дремучих углов приходят медведи к овсяным полям, поселяются вблизи и в сумерках, чтобы остаться незаметными, идут на поле. Не одну сотню лет отрабатывал здешний медведь свою тактику посещения овсяного поля. Нередко платил он за свои набеги шкурой, но по-прежнему каждую осень опять шел на овсы и осторожно, с самого края поля, начинал мять посевы. Кормятся овсом медведи до тех пор, пока зерно не уберут. И если где-то остался нескошенным клочок посевов, медведь будет ходить сюда долго, а иногда и ляжет поблизости в берлогу, как только выпадет первый настоящий снег.

Чтобы изучить отдельные особенности питания медведя овсом, очередную экскурсию с медвежатами я решил провести в заброшенном хуторе «Токовье». На хуторе еще сохранился один пригодный для жилья дом. Хутор располагался вдали от жилья людей, посреди засеянного овсом поля, которое охотно посещали медведи разных возрастов, полов и размеров.

Как всегда, за два дня до выхода в лес медвежатам сократили дневную порцию обычного корма, а в последние сутки и вовсе не кормили. Так они быстрее переходили на питание естественными кормами. Если мы кормили их до самого последнего момента, то три дня в лесу мишки почти ничего не ели, пока голод не заставлял их искать себе пищу. Трехдневные голодовки, по моим наблюдениям, не влияли на внешнее состояние медвежат, но моя жена во всем придерживалась размеренного режима и была иного мнения. Режим в равной степени распространялся как на всех членов нашей семьи, так и на всю живность в нашем дворе. И если нам (мне и детям) еще удавалось иногда игнорировать ее требования, то все остальные – собаки, куры и медведи – не имели такой возможности. Стоило немалого труда убедить жену в целесообразности голодовки медвежат для более плодотворной работы. Мои убеждения не всегда на нее действовали, и она, не выдержав, старалась подсунуть мишкам кусочек незаметно. В лесу я