Нравственный прогресс в темные времена. Этика для XXI века - Маркус Габриэль

Универсализм — это противоположность релятивизма. Он утверждает, что моральные ценности имеют значение независимо от групповой принадлежности и для всех людей (а в конечном счете и за пределами области людей). Таким образом, есть лишь одна система универсальных ценностей: доброе, нейтральное и злое.

Универсальные ценности — это ориентиры наших моральных суждений в сложных ситуациях, когда не все моральные факты являются непосредственно очевидными. Возьмем такую сложную ситуацию, как посещение мюнхенского «Октоберфеста» до кризиса коронавируса, в рамках которого возникают разные морально нагруженные эпизоды. Представим себе, что мы сидим с группой друзей в шатре за столом с японскими туристами. Морально допустимо в этой ситуации, к примеру, заказать пиво, произнести дружелюбное приветствие, надеть соответствующую обувь и т. д. Никто за столом не посчитает что-то из этого морально неприемлемым. Морально допустимо также сделать жест солидарности в адрес японских туристов, например, оказав им помощь с заказом подходящего пива и не позволив официантам оставить их без внимания. При виде того, как кто-то за столом пьет так много, что это грозит алкогольным отравлением, или как кто-то из группы лапает официантку или японца, морально надлежит вмешаться.

Лишь незначительно иные моральные условия действуют на «Октоберфесте» в Китае или США. Все равно, кто кого и на каком фестивале в этом мире домогается, — это морально недопустимый поступок, независимо от того, является ли домогающийся мужчиной, женщиной, баварским транссексуалом, японским министром, сельской служительницей церкви или Дональдом Трампом. Мест, где действительно правят бал радикально иные моральные убеждения, попросту нет. Иначе понять друг друга было бы нельзя.

В целом верно, что существует решающее различие между ценностными представлениями и ценностями. Ценностные представления — это ответы на вопрос о том, что в целом считается должным в определенных особых ситуациях и как это связано с добрым, нейтральным и злым. Сами доброе, нейтральное и злое, напротив, являются ценностями, существующими независимо от того, какие ценностные представления есть у данной группы людей или индивида. Чтобы установить в данной ситуации, что мы должны делать, а от чего — воздержаться, недостаточно одного лишь указания на универсальные ценности. Ведь мы должны принять во внимание неморальные факты, структурирующие ситуацию, и совместно с другими людьми выяснить, как участники ситуации оценивают положение. То, как люди оценивают положение дел и как они чувствуют себя в данной ситуации, относится к моральному мышлению.

Универсальные ценности не отменяют наших конкретных решений. Моральный компас показывает нам, в каком направлении мы должны идти, но отдельные шаги мы всегда должны делать как способные заблуждаться индивиды. Иначе мы были бы несвободны, а наши действия, так сказать, предопределялись бы моральными силами универсальных ценностей.

Основной тезис морального реализма в этой связи гласит, что ценностные представления могут быть истинными или ложными. Конечно, может быть так, что разные группы, обладающие несопоставимыми ценностными представлениями, в равной мере заблуждаются. Когда национал-социалисты и сталинисты обсуждают, каких людей нужно до смерти пытать в лагерях, они расходятся в этом вопросе, потому что каждая группа с радостью отправила бы за решетку другую. Но в этом случае ценностные представления обеих сторон ошибочны, так как отправлять вообще каких-либо людей в лагеря смерти и пыток — это зло. Ценностные представления сталинистов и национал-социалистов основываются на историософских рассуждениях. И те, и другие считают, что существует всемирно-исторический автоматизм, который можно открыть с помощью экономики (как считают традиционные марксисты) или который состоит в расовой борьбе и провидчески послал фюрера, который защищает нас от поглощения расового тела нашего народа (как считают национал-социалисты). Из этих (очевидно ложных) допущений они выводят конкретные меры, чтобы достичь своих целей посредством морально неприемлемых действий.

Универсализм — это не европоцентризм и не какое-либо еще возвеличивание нашей собственной культуры (в чем бы оно ни состояло). Во всех человеческих культурах есть различие между тем, что безусловно до́лжно делать, а от чего — безусловно воздерживаться, — и при этом любая культура развивает зону толерантности, в которой к чему-то из того, что в действительности морально неприемлемо и недопустимо, по неморальным причинам относятся терпимо.

То, что универсализм не является европоцентризмом, следует попросту из того, что он содержит универсальное предписание: не использовать то, что некто считает своей собственной «культурой», в качестве основания для империалистического притеснения чужих культур. Империализм, порабощение и колониализм относятся к спектру зла и поэтому в моральном плане универсально запрещены. Но это не значит, что их не существует (причем, существовали даже регулировавшие их сложные правовые системы).

Грубой ошибкой было бы возразить здесь, что разные культуры выносят разные моральные суждения. Верно, что подавляющее большинство граждан Германской империи около 1900 года не видели проблемы в колониализме, а возможно, даже хотели себе еще больше колоний. Но это так же мало легитимирует колониализм, как то, что Земля становится плоской из-за того, что члены основанного в 1956 году Flat Earth Society[102] считают ее плоской. Скорее, сегодня мы должны констатировать моральный прогресс по сравнению с кайзеровской Германией и диктатурами, возникавшими на немецкой почве.

Из этого вовсе не следует, что мы живем в морально совершенных условиях. В нашей собственной культуре (к какой бы вы себя как читателя ни причисляли) есть разнообразные моральные изъяны, на которые мы отчасти намеренно закрываем глаза.

Сюда относится сохранение разных форм рабства, хотя рабство официально считается незаконным [103]. Морально неприемлемо опровергать существование рабства и торговли людьми в нашем сегодняшнем мировом порядке, потому что в таком случае мы не можем помочь порабощенным людям и ликвидировать отношения, граничащие с рабством и игнорировавшиеся слишком долго, когда, например, сотрудников скотобоен загоняют в стойла, а сборщики урожая порой работают в гигиенически безответственных условиях, благодаря чему во время коронавирусного локдауна мы в Германии были обеспечены спаржей и клубникой, а они должны были часто пахать в неприемлемых условиях и подвергаться угрозе вируса. Таким образом, наше повседневное поведение не соответствует оптимальным стандартам морального мышления и во многих ситуациях мы упускаем из виду, насколько неправильно мы себя, по сути, ведем.

У морального прогресса нет финишной черты. Он является вечным, никогда не прекращающимся процессом в том числе потому, что неморальные факты постоянно изменяются. Так как мы являемся живыми существами с сознанием и историей, а природа также постоянно изменяется, имеет место не окончательный моральный результат, но лишь никогда полностью не исполняемое требование поступать правильно и воздерживаться от неправильного. Мораль не ведет нас к