Кампанелла - Евгений Викторович Старшов

основы, кроме как зависть своего собрата и огромное легковерие его начальников. Сейчас он совершенно свободен и намерен завтра же отправиться в Рим, чтобы добиться кары для своего доносчика. Что касается меня, то, просмотрев его сочинения и учитывая его репутацию, я полагаю его [человеком] редчайшего духа, которого только можно встретить в Италии. Лучше сказать, это какое-то чудо природы, учитывая, сколько он знает в 24 года. Отсюда и обвинение в том, что у него есть какой-то знакомый демон»[119]. Это лишнее доказательство как хлопот друзей Кампанеллы, так и, возможно, заинтересованности в нем самого герцога, впоследствии улетучившейся. Итак, Кампанелла во Флоренции.

Известно, что, остановившись в монастыре Сан-Марко, Кампанелла, будучи представлен герцогу, с надлежащими славословиями преподнес посвященный ему трактат «О чувстве, заключенном в вещах, и о магии». Властитель отнесся к нему довольно приветливо, подал «милостыньку» и отдал под опеку своего главного библиотекаря, Баччо Валори. Тот отозвался о Кампанелле так: «Этот юноша обладает зрелым разумом, обширными и глубокими познаниями, что видно как из его ученых рассуждений, так и из напечатанной им книги… Но так как сейчас в Риме хотят запретить философию Телезио… он тоже оказался под угрозой – особенно ужасной из-за превосходства его идей, действительно новаторских и глубоких»[120]. Валори своей добротой и обходительностью также произвел на Кампанеллу очень хорошее впечатление, и он много лет спустя поминал добрым словом этого «почтенного рыцаря», открывшего ему сокровища знаменитой герцогской библиотеки Лауренцианы. Она поразила так Кампанеллу, что он воскликнул, имея в виду античную Александрийскую библиотеку, что такого книжного собрания не было даже у египетского царя, и назвал ее чудом света. В ее помещении 13 октября был проведен диспут, предметом которого стало учение Макиавелли.

Не секрет, что за Кампанеллой утвердилась репутация противника макиавеллизма, отцом которого он, кстати, именовал столь ненавистного ему тирана тогдашней науки – Аристотеля. И действительно, в своих произведениях он часто и беспощадно критикует беспринципные советы коварного флорентийца (монах называет его дьяволом, ядом и скандалом века, некромантом и т. п., а к его ученикам относит слова из Второго послания апостола Петра о том, что «в последние дни явятся наглые ругатели, поступающие по собственным похотям»), его образу вероломного и лживого правителя противопоставляя государя благого, честного, заботящегося о благополучии и благосостоянии своих подданных, равно как и подвластного ему общества в целом. Макиавелли откровенно писал: «Мы знаем по опыту, что в наше время великие дела удавались лишь тем, кто не старался сдержать данное слово и умел, кого нужно, обвести вокруг пальца; такие государи в конечном счете преуспели куда больше, чем те, кто ставил на честность… Из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисе. Лев боится капканов, а лиса – волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков. Тот, кто всегда подобен льву, может не заметить капкана. Из чего следует, что разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины, побудившие его дать обещание. Такой совет был бы недостойным, если бы люди честно держали слово, но люди, будучи дурны, слова не держат, поэтому и ты должен поступать с ними так же. А благовидный предлог нарушить обещание всегда найдется. Примеров тому множество: сколько мирных договоров, сколько соглашений не вступило в силу или пошло прахом из-за того, что государи нарушали свое слово, и всегда в выигрыше оказывался тот, кто имел лисью натуру. Однако натуру эту надо еще уметь прикрыть, надо быть изрядным обманщиком и лицемером, люди же так простодушны и так поглощены ближайшими нуждами, что обманывающий всегда найдет того, кто даст себя одурачить… Государю нет необходимости обладать всеми названными добродетелями, но есть прямая необходимость выглядеть обладающим ими. Дерзну прибавить, что обладать этими добродетелями и неуклонно им следовать вредно, тогда как выглядеть обладающим ими – полезно. Иначе говоря, надо являться в глазах людей сострадательным, верным слову, милостивым, искренним, благочестивым – и быть таковым в самом деле, но внутренне надо сохранить готовность проявить и противоположные качества, если это окажется необходимо»[121] (глава 18 «О том, как государи должны держать слово»).

Точка зрения Кампанеллы противоположна. Он выступает против макиавеллизма, проистекающего из ненавистного ему аристотелизма (в форме аверроизма), в трактатах «Побежденный атеизм», «Об Испанской монархии», письмах, сонетах. Он зовет учение Макиавелли о государственной необходимости, основанной на себялюбии, «чумой нашего века» и дает следующие формулировки в своих письмах и афоризмах: «Сущность учения о политической необходимости, которую наш антихристианский век именует государственной необходимостью, заключается в том, чтобы ставить часть выше целого, самого себя выше, чем род человеческий, и выше, чем мир, и выше, чем Бога. Эти подлые рассуждения являются порождением себялюбия, немощи и невежества… Государи… почитают Макиавелли за Евангелие… Государственная необходимость – это понятие, придуманное тиранами, так как им кажется, что для сохранения и приобретения власти можно преступать любой закон… Оно имеет в виду личное благо того, кто правит… Ведь никто не верит ни Библии, ни Корану, ни Евангелию, но только верит в личную пользу… Почти все ученые и государи – политики-макиавеллисты… Они не верят ни папе, ни Кальвину, но только собственной выгоде… Кровь граждан проливается ради того, чтоб дать выход страстям государя, так что за один день ради одной долины, или деревушки, или местечка проливают больше крови подданных, чем находят там воды, где они проходят, и больше тратят денег, чем весь народ за год»[122].

Беспринципный властный самолюбец «начинает за Бога почитать собственное хитроумие, по примеру Макиавелли. При возможности он себе заставляет как Богу поклоняться, уверенный, что нет Бога истинного, всякое дело себе на пользу ведет и принуждает простой народ кумиров почитать»[123].

Интересен сонет, в котором Кампанелла рассуждает о любви человека к себе и к Богу и фактически критикует портрет государя макиавеллистического типа: «Любовь к себе погружает человека в греховную лень, а если он стремится жить, то должен притворяться, будто имеет рассудок, доброту, отвагу. Так он и живет в муках, двоедушным сфинксом, фальшивой самопоказушной порослью. Эти муки смягчаются почестями, аплодисментами и богатством; но в то же время ревность, противопоставляя его позорное пятно возвышенным добродетелям, шпорой и уздой ведет его убивать, красть, отравлять, нарушать клятву»[124]. «Плохой государь» представлен в другом сонете Кампанеллы: «Орудием вожделения самца, а не разума, является тот правитель, что из общества высасывает похоть, вместо [того чтобы] переносить тяжкие труды и боль, оставляя нас тощими, словно сверчки на сухой траве. Словно Любовь, он высасывает