Кампанелла - Евгений Викторович Старшов

наши запасы, доставляя нам удовольствие, сосет [кровь] из вен и стремится увековечить насилие [своей] жизни [за счет] той жизни, что разлита в нас! Обман Любви приносит радость и выгоду. Короли же куда менее добры: они наносят вред тому, кого обманывают, засевают зерном голые камни, не пользуется нашим ущербом для разведения потомства. Да поможет небо тиранствовать обществу с его крохотным разумом, заключенном в голове без ушей, языка и глаз, способного только нюхать»[125]. В итоге, как пишет Кампанелла цензорам его труда «Побежденный атеизм»: «Те, кто следовали этому учению (Макиавелли), теряли и государство, и жизнь»[126]. Обвиняя венецианцев в 1606 году в раздоре с папой Павлом V, который их отлучил, Кампанелла с издевательством пишет о символе Венеции: «Лев [святого Марка] стал драконом с крыльями летучей мыши, и в когтях его – уже не Евангелие, но [сочинения] Макиавелли»[127].

Кампанелла зрит в корень, подчеркивая в своем «Богословии», что макиавеллисты используют религию для укрепления светского тиранического господства: «(Современная религия) стала школой тех, кто хочет избежать наказаний, и уловкой государей, и прикрытием преступлений, и тяготой для государства, и обманом несчастных, и есть опасность, что все народы поверят, что религия – это искусство держать их в узде, как учит Макиавелли и большая часть политиков»[128].

Свое антимакиавеллистическое учение о том, каким подобает, а каким – не подобает быть королю, Кампанелла позднее изложил в застенке, сочиняя трактат об Испанской монархии: «Тот не может править миром, кто не может править империей, также не может он править империей, если не может [править] королевством; не [может править] королевством, кто не может [править] провинцией, не [может править] провинцией, кто не может [править] городом; не [может править] городом, кто не может [править] деревней; не [может править] деревней, кто не может [править] семьей, не [может править] семьей, кто не может [управлять и] единым часом; не [может управлять и] единым часом, кто не может [управлять] самим собой; не может управлять самим собой, кто не может умерить свои желания и привести их в соответствие с указаниями Разума; этого не сможет сделать ни один человек, если он не подчинит себя воле Бога. Ибо тот, кто восстает против Бога, который есть Высшая Мудрость, против того восстанут и все подчиненные ему вещи, и это справедливо согласно Закону Возмездия, праведно действующему в управлении и делах людей»[129] (из главы IХ «О короле»).

«Каждый король, обладающий скипетром, или волк, или наемник, или, наконец, пастырь, как его зовут Гомер и само Евангелие. Тиран – это волк, использующий стадо для своих выгод; он всегда расправляется с самыми богатыми, мудрыми и доблестными из своих подданных, чтоб набить свои сумы и иметь возможность без всякой опасности или контроля распоряжаться всем так, как ему угодно, и рыскать по всему стаду, загрызая, кого пожелает. И если король Испании предстанет таковым перед своими подданными, он потеряет все, так же, как Дионисий [Младший] Сиракузский, Аччолин Падуанский, Калигула, Нерон, Вителлий и подобные им. Наемник своих подданных не истребляет, но прибирает к себе все доходы, почести и выгоды посредством службы своих солдат и вассалов; но он вовсе не защищает их от хищных волков, я имею в виду лжеучителей, а также завоевателей и угнетателей. Так, наемниками можно назвать правивших Кипром венецианцев, видя, как они не защитили остров от турок[130]. Таковы были и римляне по отношению к жителям Сагунта, не избавив их шеи от ярма Ганнибала. Таким же наемником мы можем назвать дона Филиппа Марию, виконта генуэзцев, ибо он только извлекал из них доходы, но как правитель ничем себя не проявил, чего нельзя сказать о короле Испании. И эти наемные князья внезапно лишаются всего, как ранее и им подобные. Мы видим, как король Франции проиграл, позволив Кальвину забраться на кафедру; также и курфюрст Саксонии, запустив волка-Лютера. Ибо тот, чьей добычей становится рассудок людей, овладевает и их телами, а со временем – их наследием и поместьями. Так что просто безумие и невежество этих князей, кто б они ни были, допускает новую религию в их владения, а умы их подданных уведены. Так и Саул тотчас познал грядущее крушение своей власти, когда увидел привязанность народа к Давиду. И бесконечными стали горести Германии, Польши и Франции, когда Лютеры сделали добычей и утащили умы и привязанности обитателей этих стран. Но тот король является пастырем, который довольствуется почестями и любовью своего народа, сам же является ему примером, образцом учености и изобилием блага; защищает [людей] своими войсками и благотворными законами. И так, хороший король должен настолько возвышаться ученостью и знаниями над народом (заметно превосходящим тупой скот), как пастух над своим бессловесным стадом. Так что государь (как сказал Платон) есть нечто высшее по сравнению с человеческой сущностью, его следует почитать, как своего рода Бога или Христа, или, по крайней мере, признавать в нем некую меру Божества и считать, что на него сверху снисходит некое возвышенное знание, как на Божественного Законодателя Моисея, а в наши дни – на папу и епископов. А уж если ему это не дано, пусть хотя бы, по человеческой добродетели, подчиняется таковому Божественному Законодателю – как это сделал Карл Великий»[131] (там же).

Согласно несколько идеализированному мнению фра Томмазо, не выгоды и коварство князей правят государствами, но Бог направляет течение истории по своему желанию и усмотрению («чего Макиавелли не понял»), которые открывает людям посредством пророков и астрологии.

К трагедии Кампанеллы, выступавшего одновременно антиподом и близнецом Макиавелли, мы еще вернемся, анализируя его дьявольские советы в трактате «Об Испанской монархии», пока же, подводя итог вышесказанному, отметим, что взгляды Кампанеллы на государя, высказанные им в октябре 1592 года в библиотеке герцога тосканского, вполне четко определяются цитатами из его несколько более поздних произведений. Так стоит ли после этого удивляться, что он оказался совершенно не ко двору потомка (по женской линии) Лоренцо Великолепного, которому Макиавелли и посвятил своего «Государя»? Не в этом ли причина (а вовсе не в отрицательных советах высокопоставленных церковников или не исключительно в них), что герцог Фердинанд не только отказал Кампанелле в трудоустройстве, но и отверг посвящение трактата о чувстве вещей и магии и выдворил молодого ученого из Флоренции, не потрудившись дать хоть немного денег на дорогу (плюс все это было осуществлено не лично, а через секретаря)? Совсем не исключено, что ему напомнили об участи Савонаролы – другого неистового монаха-доминиканца, совершившего во Флоренции культурно-идеологическую революцию и нашедшего страшный конец