Кампанелла - Евгений Викторович Старшов

Так или иначе, потрясенный и встревоженный Кампанелла отправляется в дальнейший путь и в январе 1593 года (так считают, к примеру, А. Горфункель и Ж. Делюмо; менее вероятно – еще в декабре 1592 года)[135] прибывает в Падую, находившуюся тогда под властью Венеции. Впрочем, для длинных рук инквизиции это значения не имело: инквизиция сиятельнейшей республики 23 мая 1592 года арестовала Джордано Бруно, читавшего лекции в падуанском университете, и теперь Серениссима раздумывала о том, не в ущерб ли государственному суверенитету будет выдать Бруно римской инквизиции согласно ее запросу, полученному 17 сентября. Всё в Падуе замерло в тени зловещих крыл инквизиции… 27 февраля нового, 1593 года Бруно все же будет выдан Риму – в то самое время, когда в Падуе уже находился Кампанелла, обитая в монастыре святого Августина.

Фра Томмазо поступил в местный университет как «испанскоподданный». Этот интересный факт А. Шеллер-Михайлов толкует следующим образом: «Замечательно, что он выдавал себя в Падуе за испанца, а не за калабрийца, объясняя это впоследствии, при своем содержании в неаполитанской тюрьме, своею преданностью Испании. В студенты и лекторы в падуанских училищах записывались по нациям, и весьма может быть, что приобретением испанских матрикул Кампанелла рассчитывал выиграть что-либо в денежном или учебном отношении». Интересная мысль, хотя все могло быть и несколько проще, коль скоро Калабрия в составе Неаполитанского королевства являлась владением Испании. В университете Кампанелла изучал медицину (есть данные о его участии в препарировании глаза), очень много писал, восстанавливая и продолжая украденные в Болонье сочинения. Однако им постоянно интересовалась инквизиция: первый арест произошел уже на третий день по его прибытии. Видимо, молодому человеку просто лишний раз напомнили, чтобы знал свое место: никаких особых последствий в тот раз не приключилось. Некоторые связывают этот арест с полуанекдотичным случаем. Прибывший с визитом в Падую генерал доминиканского ордена, человек въедливый и боровшийся за нравственную чистоту своих подчиненных, остановился в монастырских покоях приора. Ночью он подвергся нападению монахов и был сильно ими избит. Затем подчиненные сотворили с начальником нечто совсем неприличное, о чем догадаться легко, а писать – мерзостно[136]. Кампанелла как новоприбывший попал под подозрение в числе первых, но у него было алиби, подтвержденное другими почтенными монахами: в ту ночь он никуда не отлучался из кельи. Между тем формальный повод был. Ж. Делюмо утверждает, что в Падуе подвергся обесчещению тот самый генерал, который и распорядился похитить в Болонье трактаты Кампанеллы. Другое дело, что философ мстил бы сочинением, а не содомией.

В Падуе фра Томмазо встретил старых друзей и обзавелся новыми. Среди первых – римский знакомый Лелио Орсини, которому Кампанелла посвятил пару трактатов, а также неаполитанский естествоиспытатель и маг Джованни Баттиста делла Порта, дрожащий от страха: планируя издать свои книги в Венеции, он столкнулся с неприкрытой угрозой местной инквизиции, рекомендовавшей ему лучше продолжать писать комедии, нежели серьезные труды на грани ереси, за которые можно схлопотать не только большой штраф – 500 дукатов, но и отлучение. В Падуе мы застаем и предположительного болонского знакомца фра Томмазо – Оттавио Лонго да Барлетту, через которого он познакомился с Джамбаттистой Кларио, известным тем, что в свое время состоял лейб-медиком эрцгерцогини Марии Габсбургской. Но теперь он вернулся в Италию для дальнейшего совершенствования в науках. Известно, что Кампанелла присутствовал на научной защите Кларио. С Чезаре Кремонини, с 1590 года занимавшим в падуанском университете кафедры философии и медицины, фра Томмазо вряд ли бы сошелся – тот бы убежденным почитателем Аристотеля (точнее, в том его виде, каковой ему придали толкования Александра Афродисийского) и, кроме того, оппонентом Галилея, которого Кампанелла ценил чрезвычайно. Рассказывали, что Кремонини боялся даже поглядеть в Галилеев телескоп, опасаясь, что это разрушит его аристотелевские воззрения. Впрочем, отрицание личного бессмертия возбудило к нему интерес общего недруга всех тогдашних мыслящих людей – инквизиции. Новым знакомым Кампанеллы стал венецианский ученый Паоло Сарпи, но самым для нас известным, конечно, был Галилео Галилей, молодой профессор математики падуанского университета, уже тогда занимавшийся изучением небесной механики.

Взаимоотношения Кампанеллы и Галилея – тема особая и хронологически довольно долгая. О том, какой неподдельный интерес фра Томмазо всю жизнь проявлял к открытиям и изобретениям Галилея, было упомянуто ранее. В чем-то фра Томмазо был с ученым не согласен, в каких-то вопросах полемизировал, однако в основном Галилей и его открытия постоянно и с восторгом упоминаются во множестве его сочинений, и он писал: «О, если бы мне можно было обо всем этом поговорить с тобой!» Под влиянием великого тосканца Кампанелла даже пересмотрел свое учение о Земле как холодном центре вражды, постигнув, что Земля – лишь одна из подобных ей планет. До конца в гелиоцентрическую систему мироустройства Кампанелла, видимо, так и не поверил, ограничившись мудрым высказыванием, что, является Земля центром мира или нет, богословия это не касается (так же в «Апологии Галилея»: «Христос в Евангелии никогда не спорил о физике или астрономии, но говорил лишь о том, что относится к нравственности и обещанию вечной жизни»[137]). Но когда инквизиция вплотную занялась Галилеем, неаполитанский узник осмелился переправить из застенка написанную им там в 1616 году «Апологию Галилея» (напечатана в 1623 году)! А. Горфункель и Ж. Делюмо верно отмечают, что голос Кампанеллы, раздавшийся из застенка, был единственным во всей Европе. Можно было бы сказать, что фра Томмазо нечего было уже терять… Да было, было! Мы еще проведем для читателя экскурс касательно пыточных орудий…

Выйдя на свободу, Кампанелла дерзко продолжает защищать Галилея перед папской курией (1633), пользуясь как астролог влиянием на суеверного папу, несмотря на ясно понимаемую угрозу нового учения для Церкви, как он указывает в «Апологии»: «Поэтому, если окажется прав Галилей, наши богословы выставят римскую веру на посмеяние в глазах еретиков, ибо в Германии, Франции, Англии, Польше, Дании, Швеции и других странах уже многие жадно восприняли это учение и открытие телескопа»[138]. Но вот волей-неволей хочется задаться вопросом: заслуживал ли Галилей подобной дружбы?.. Слишком осторожен был «мудрец тосканский». Причем с самого начала. Неясно, можно ли его упрекать в том, в чем его упрекали советские авторы: он ничего не сделал и никак не обозначил своего отношения, когда молодой Кампанелла был повторно арестован инквизицией в Падуе в 1594 году. (Возможно, эпизод, рассказанный С. Львовым в его повести о Кампанелле «Гражданин Города Солнца», всего лишь фантазия, но упомянем его: будто после ареста Кампанеллы делла Порта в тревоге прибежал к Галилею с этой вестью, но тот не стал даже говорить с ним.)

Сохранились некоторые письма Кампанеллы Галилею разных лет и периодов: и из тюрем, когда режим содержания смягчался, и «с воли», из папского Рима. Их девять. Фра Томмазо то с радостью сообщает, как