История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

всякого блага. Было замечено, что люди самые распущенные, совершенно бессовестные, презиравшие добродетель и лишенные религиозных чувств, поддержали в большинстве своем Парламент, тогда как многие видные особы, как светские, так и духовные, прежде обвинявшиеся в пуританизме, враждебные двору и противившиеся ему при всяком случае, теперь, однако, были настолько возмущены мятежом, что отреклись от старых друзей и решительно приняли сторону короля.

В плен к неприятелю попали лорд Уиллогби, полковники сэр Томас Лансфорд и сэр Эдмунд Стредлинг, сэр Уильям Вавассор, командоваший полком королевской гвардии, а также несколько младших офицеров. Ранения получили сэр Джейкоб Астли, сэр Николас Байрон, полковник Чарльз Джерард и еще несколько джентльменов, служивших в пехоте.

У мятежников кроме лорда Сент-Джона был убит Чарльз Эссекс, испортивший свою репутацию не только самим участиям в мятеже, но еще и тем, что не сдержал клятвы - никогда не воевать против короля -данной им королеве Богемской, по ходатайству которой принц Оранский и отпустил его с голландской службы в Англию. Отец Чарльза Эссекса сэр Уильям Эссекс, служивший капитаном в полку сына, попал в плен.

Целый день армии простояли неподвижно в виду друг друга; когда же было замечено, что неприятель оттянул назад свой обоз, король приказал своей армии отойти на прежние квартиры, полагая (и, как оказалось, вполне справедливо), что там обнаружатся многие из тех, кого теперь не было в строю. Сам же он с двумя сыновьями отправился в Эджкот (где провел ночь перед битвой), решив не предпринимать на следующий день никаких действий, но дать отдых своим утомленным, чтобы не сказать измученным солдатам, и собрать сведения о состоянии и передвижениях неприятеля, наблюдение за коим вели несколько эскадронов кавалерии. Граф Эссекс отступил со своим войском в Уорвиккасл, куда еще раньше отправил всех пленных; так что во вторник утром королю донесли, что неприятель ушел, что его, короля, разъезды следовали за ним по пятам почти до самого Уорвика и что в деревне близ поля сражения неприятель оставил много повозок и великое множество раненых, из чего можно было заключить, что отходил он в спешке и не без страха.

Дойдя чуть ли не до Уорвика и убедившись, что дорога свободна от врага, кавалеристы возвратились на поле недавней битвы, чтобы осмотреть трупы (многие искали своих пропавших без вести друзей), и нашли там немало раненых, лежавших раздетыми среди мертвых тел. Таким образом молодой м-р Скруп спас своего отца, сэра Гервазия Скрупа, старого и весьма состоятельного линкольниширского джентльмена, который набрал среди своих держателей роту пехоты и присоединился с ней к полку графа Линдси (столько же из уважения к его светлости, сколько из преданности королю), и примерно тогда же, когда был взят в плен главнокомандующий, пал с шестнадцатью ранениями в голову и в туловище. Случилось это около трех часов пополудни в воскресенье. Следующую холодную ночь, весь понедельник, еще одну ночь и большую часть вторника лежал он, раздетый, в поле между трупами, пока поздним вечером его не обнаружил сын. Молодой м-р Скруп, глубоко почитавший родителя, бережно перенес его в теплое помещение, а затем, когда армия двинулась в поход, доставил в Оксфорд, где наступило чудесное выздоровление. Врачи полагали, что спасением своим этот джентльмен был обязан жестокости раздевших его мародеров и ночному холоду, который остановил кровь лучше, чем это могло бы сделать все их искусство вкупе с любыми лечебными средствами; и что если бы его вынесли с поля боя вскоре после того, как получил он свои раны, то сэр Гервазий, вне всякого сомнения, умер бы.

В среду утром король устроил общий сбор своей армии, численность коей превзошла его ожидания, ибо в ночь после битвы многие солдаты, гонимые холодом и голодом, вернулись на свои прежние квартиры. После этого смотра, когда непродолжительный отдых возвратил всем бодрость и уверенность в себе, стали даже думать, что в самом сражении погибло не более трехсот человек. Тогда же король назначил главнокомандующим своей армией вместо графа Линдси генерала Рутвена, а затем двинулся к Эйнхоу, деревушке в двух милях от Бенбери, овладеть коим Его Величество решил на следующий день, а пока провел разведку в его окрестностях. В Бенбери-касле находились в тот момент пехотный полк из 800 человек и кавалерийский эскадрон, которых, если бы только боевой дух этих частей соответствовал их численности, оказалось бы достаточно, чтобы защитить столь сильную крепость даже от армии, подготовленной к ее штурму гораздо лучше, чем тогдашнее войско короля, и в более подходящее для осады время года. А потому многие полагали, что королю следует пройти мимо Бенбери, не обращая внимания на эту крепость, и что попытка ее захватить может обернуться немалым ущербом для него самого. Король, однако, предпочел остановиться близ Бенбери, к чему побудили его не только отвага и бодрость солдат, вновь рвавшихся в бой, но и то обстоятельство, что сам он еще не мог решить, куда ему теперь двигаться, и, не имея до сих пор точных сведений о действиях графа Эссекса, не знал, в каком направлении вести свою армию; а если бы неприятель решился его атаковать, то более выгодной позиции для боя королю трудно было бы найти. А потому, захватив вначале усадьбу лорда Сэя в Броутоне (где стоял эскадрон кавалерии и имелся недурной запас оружия и где ему было оказано некоторое сопротивление), а затем отправив в замок трубача с ультиматумом, он установил напротив замка орудия и развернул свою армию для штурма. Но едва лишь раздался первый выстрел, как гарнизон изъявил готовность вступить в переговоры и, получив дозволение убраться восвояси без оружия, весьма учтиво и любезно сдал крепость. Добрая половина рядовых из капитулировавшего гарнизона тотчас встала под знамена короля, а взятое у остальных оружие пришлось как нельзя более кстати, ведь в каждом полку Его Величества было немало солдат, которые либо вовсе не имели прежде оружия, либо потеряли его в сражении.

Последний успех ясно показал, кто был истинным победителем при Эджхилле. Ибо хотя разгром парламентской кавалерии, более значительные потери неприятеля убитыми и пленными, число взятых у него знамен (около сорока) против трех или четырех, потерянных армией короля, и наконец, захват четырех пушек на другое утро после битвы доказывали, что победа была скорее на стороне Его Величества — однако, гибель главнокомандующего, немалое число убитых и плененных знатных особ, известных всему королевству (тогда как у неприятеля, если не считать лорда Сент-Джона и полковника Чарльза Эссекса, прочие были людьми настолько малоизвестными, что одна сторона, по-видимому, немного приобрела от того, что