Моё розенкрейцерское приключение: вклад в новейшую историю магии и исследование методов теургии - Израэль Регарди

Тьма

Охарактеризовав в общих чертах систему Ордена с принятыми в ней ритуалами степеней и программой теоретической подготовки, я позволю себе уделить несколько страниц анализу реальной орденской практики. Читатель вправе предположить что эти ритуалы, исполняемые с надлежащим настроением и в подобающей обстановке храма, являют собой поистине внушительное зрелище. И это действительно так. Мало что способно доставить такую глубокую радость, как эти церемонии. Однако бывали случаи, когда члены Ордена вкладывали в ритуал не больше чувства, энтузиазма и почтения к его сокровенному смыслу, чем в проверку счетов от мясника. Ужасно, когда служитель не уделяет должного внимания манере исполнения: ведь впечатляющая, хотя и не обязательно профессиональная с актерской точки зрения, постановка — один из простейших способов запечатлеть ритуальные наставления в памяти и личностной сфере кандидата. Разумеется, следует понимать, что моя критика направлена вовсе не в адрес новоиспеченных служителей, зачастую проявляющих излишнюю самоуверенность.

С одной стороны, подобная опасность угрожает всем церемониям без исключения. Они слишком легко могут выродиться в ритуал в худшем смысле этого слова — то есть в бездумное, автоматическое, чисто формальное исполнение действий, предписанных традицией. К сожалению, многие упреки в адрес церемониальных систем совершенно оправданны. Формальное, ритуалистическое проведение церемоний Золотой Зари, как и любого другого обряда, не только не приносит пользы, но и таит в себе опасность духовного рабства. Без должного уважения и энтузиазма со стороны служителей ритуал лишается смысла и силы: никакого посвящения не происходит.

К примеру, в Ритуале Ревнителя содержится поистине великолепный фрагмент: «И поставил Тетраграмматон на востоке сада Эдемского Керуба и Пламенный Меч обращающийся, чтобы охранять путь к Дереву Жизни[88]. И сотворил Он Природу, дабы человек, изгнанный из Эдема, не упал в Пустоту. Сковал Он человека Звездами, словно цепью. Чарует Он его частицами Божественного Тела, рассеянными в птицах, зверях и цветах. И плачет Он о нем в дуновении Ветра, и в шуме Моря, и в крике птиц. И когда кончится время, отзовет Он Керуба с востока сада Эдемского, и все сущее поглощено будет и станет Бесконечным и Святым». Но иногда этот и другие подобные фрагменты зачитывают в такой манере, что ни одному слушателю и в голову не придет, что перед ним провозглашают чудесный завет, исполненный красоты и высокого смысла.

В связи с этим не могу не припомнить одну из церемоний, на которых мне довелось присутствовать. Это был Ритуал Философа, в котором имеется несколько экстатических и подлинно волнующих фрагментов, особенно в эпизоде, когда соискатель проходит путь Марса. Эти отрывки из Псалтыри включили в церемонию именно д ля того, чтобы окрылить душу соискателя, вселить в нее волнение и живое чувство, соответствующее соприкосновению с огненной марсианской силой. По окончании церемонии мне представилась возможность заглянуть в текст ритуала, и я был поражен, обнаружив, с каким вялым безразличием произносилось большинство реплик. «Поток Киссон увлек их, древний поток, поток Киссон. Попирай, душа моя, силу!»[89]. «Наклонил Он небеса и сошел, — и мрак под ногами Его. От блистания пред Ним бежали облака Его, град и угли огненные. Возгремел на небесах Господь, и Всевышний дал глас Свой, град и угли огненные. Пустил стрелы Свои и рассеял их, множество молний, и рассыпал их»[90]. Я не собираюсь рассуждать здесь о том, заключен ли в этих библейских стихах глубокий смысл. Важно то, что они должны создавать особую атмосферу. Будучи произнесены надлежащим образом в напряженной обстановке храмового действа — когда соискатель возбужден до предела и чувствует, что сейчас может произойти все, что угодно, и когда только что прозвучало воззвание к стихийным духам Огня, — эти изречения повергают в трепет даже не в переносном, а в самом буквальном смысле. И если звучный голос и могучее воодушевление служителя не повергли кандидата в трепет, проще всего тотчас прервать церемонию, ибо она уже не достигнет своей цели. Эти речи непременно должны пробуждать дрожь волнения, поскольку на пути Марса — при подобающем исполнении обряда — самый воздух дрожит от возбуждения и огненной энергии. Призванная в ритуале сила подействует должным образом на душу соискателя и пробудит в нем соответствующее начало, только если он откликнется или будет вынужден откликнуться на музыку этих речей — только если из глубин его души поднимется подлинное воодушевление.

На некоторых этапах и в некоторых своих функциях ритуал во многом сходен с дзен-буддийской техникой коанов. Согласно определению, коан — это словосочетание, выражение или изречение, обладающее определенными свойствами, важнейшее из которых заключается в том, что он не поддается интеллектуальному анализу и тем самым заставляет человека сбросить оковы понятийного мышления. Эго психологическая загадка, посрамляющая ум и вынуждающая отказаться от сознательного размышления, в результате чего мнимо бессмысленная фраза повергает ученика в экстаз мистического опыта. Мне представляется, что восторженные фразы и драматические фрагменты, встречающиеся в некоторых магических ритуалах, обладают таким же свойством, производят на кандидата глубокое впечатление при условии, что служитель должным образом, с воодушевлением произносит текст.

Гораздо более серьезная ошибка такого же рода была допущена на одной из церемоний Второго ордена. Ритуал, в котором я сам был посвящен в степень Младшего Адепта, — одно из самых ярких событий, запечатлевшихся в моей памяти за всю жизнь. Мне заранее объяснили, что этот ритуал — драгоценный самоцвет, венчающий корону церемониальной системы Ордена, что это самый утонченный и действенный из всех орденских ритуалов и что его задача — установить прочную связь между соискателем и его Высшим Гением. На первом этапе церемонии, вскоре после введения в храм, кандидата привязывают к установленному вертикально большому кресту — Кресту Присяги. На этом кресте, в наиторжественнейшей обстановке, он приносит священную клятву Младшего Адепта. Служитель зачитывает фразы из текста присяги, а кандидат повторяет их за ним слово в слово. Нетрудно догадаться, что это — решающая и важнейшая стадия церемонии. Благодаря задействованному в этом эпизоде символизму и активному воображению, пробуждающемуся под его влиянием, на соискателя с легкостью может снизойти озарение. Разумеется, если служители исполнят свои роли должным образом. Брат D. D. С. F. в записках о символике этой степени указывает, что задача данной церемонии в целом — «преобразить сознание в Нешаму, и произойти это может в трех эпизодах. Первый — когда соискатель находится на кресте, ибо в этот момент он сам наглядно представляет собою символ отречения от низшего “я” и единения с Высшим “Я”».

Более того, эпизод, предшествующий принесению Присяги, в подобных обстоятельствах должен производить глубокое впечатление