Пробное погружение - Геннадий Петрович Турмов

в особое удовольствие заявить о том значении, которое имело участие в составе экспедиции транспорта «Бакан», и о тех неоценимых услугах, которые были оказаны экспедиции командиром, офицерами и командой этого судна… Без широкого и умелого содействия транспорта «Бакан» той геодезической партии, которой было поручено произвести работы внутри Шпицбергена по связи северной и южной триангуляционной сети, предприятие это, сопряженное с громадными трудностями и опасностями, не могло бы осуществиться. Вместе с тем Августейший Президент академии просит меня передать сердечную благодарность Его Высочества командиру и офицерам транспорта «Бакан» и душевное спасибо его команде за беззаветную преданность службе и интересам экспедиции, причем отметить особые заслуги… командира транспорта «Бакан» капитана 2-го ранга Ергомышева, мичмана Унковского… Исполняя сим волю Его императорского высочества Великого князя Константина Константиновича, мне особенно лестно выразить со своей стороны командиру транспорта «Бакан» и всем офицерам транспорта искреннюю признательность за поддержание доблести русских моряков, нижним же чинам этого судна объявить спасибо».

В 1904 году капитан 2-го ранга Ергомышев был назначен командиром транспорта «Иртыш», который вошел в состав 2-й Тихоокеанской эскадры, отправляющийся на помощь Порт-Артуру.

Старшим помощником Ергомышева стал призванный из запаса лейтенант Петр Шмидт.

Петр Петрович Шмидт, потомственный морской офицер, в третьем поколении, после окончания в 1886 году морского училища в Петербурге служил сначала на Балтике, а затем на Тихом океане во Владивостоке. В 1898 году в звании лейтенанта ушел в запас, уехал в европейскую часть России и плавал на торговых судах. В 1904 году был мобилизован в действующий флот и назначен на транспорт «Иртыш» в составе эскадры Рожественского, но дошел только до Порт-Саида, где был списан по болезни, впоследствии был назначен командиром миноносца на Черноморском флоте, где попал в водоворот революции 1905 года.

В ноябре 1905 года он возглавил Севастопольское восстание на крейсере «Очаков» и объявил себя командующим Черноморским флотом. Интересно, что история знает и другой случай, когда командующим, но уже Тихоокеанским флотом, в начале 90-х годов прошлого столетия объявил себя капитан 1-го ранга, депутат Приморского краевого совета, будущий градоначальник Владивостока.

Севастопольское вооруженное восстание было жестоко подавлено. И по приговору суда лейтенант Петр Шмидт вместе с другими руководителями восстания был расстрелян на острове Березань (близ г. Очакова).

Странным образом о. Березань связан с Владивостоком: в 1912 году на нем проводились испытания новых решений по оборонительному строительству. Результаты испытаний были учтены при строительстве крепости Владивосток.

Мало кому известно, что Петр Петрович Шмидт увлекался живописью. Во всяком случае, известно о двух его картинах. Одна из них называлась «Владивосток при лунном свете» и была удостоена золотой медали на выставке в Хабаровске. Об этом писала газета «Приморские ведомости» в 1914 году, а газета «Владивосток» назвала другую картину П. Шмидта – «Мыс Хингана» – одной из лучших на выставке в Обществе изучения Амурского края.

В наше время образ лейтенанта Шмидта стал как бы расплываться.

С одной стороны, его знают как человека интеллигентного, тонкого, не нашедшего теплоты семейного счастья. Отсюда и возник «Роман в письмах» со случайной попутчицей в купе железнодорожного вагона.

С другой – это любящий отец, недаром крылатое выражение «сын лейтенанта Шмидта» Ильфа и Петрова из «Золотого теленка» пошло гулять по всей России.

А еще это пламенный революционер, возглавивший вооруженное восстание черноморцев на крейсере «Очаков».

И наконец, в последнее время лейтенанта П. Шмидта вполне серьезно объявляют сумасшедшим, которого якобы из всех жизненных передряг выручает мифический дядя сенатор. Достаточно заглянуть во Владивостокскую газету «Новости» за 2004 год, где под рубрикой «несекретные материалы» опубликована такая мешанина из фактов и выдумок о лейтенанте Шмидте, что остается только руками развести…

Собственно, о пребывании в японском плену Ергомышев рассказывать не любил. Как-то он доверительно сообщил Беклемишеву, что одно время заболел истинно «русской болезнью» и пристрастился к обильным возлияниям спиртного. Однако, пережив Цусимскую трагедию и японский плен, избавился от влияния «зеленого змия».

Михаил Беклемишев никогда не увлекался горячительными напитками, что вызывало недоумение со стороны сослуживцев.

Поэтому им обоим нравились вечерние чаепития в тиши кабинета Ергомышева.

Михаил Николаевич пытался узнать, что знали японцы о лодках Владивостока, но Ергомышев ничего конкретно сообщить не мог, пересказав, что ходили слухи среди пленных офицеров с крейсера «Рюрик» о каком-то новом оружии, запускаемом из-под воды, о том, что, возможно, «Петропавловск», на котором погиб адмирал Макаров, был атакован подводной лодкой. Подтвердил он и сведения о том, что к концу войны в Японии появились пять подводных лодок, купленных у США.

Совместные «чаепития» Беклемишева и Ергомышева становились все реже и совсем прекратились в 1914 году, когда Ергомышев ушел в отставку в звании генерал-лейтенанта. Умер он в 1916 году в возрасте 60 лет.

Его жена, Варвара Васильевна, родила шестерых детей. В уголовном деле на ее имя, хранящемся в архиве ФСБ по Калужской области, записано, что она окончила пять классов гимназии в Санкт-Петербурге и до 1917 года была домохозяйкой. С 1917 по 1929 год служила в Калужском Губсобесе делопроизводителем, затем конторщицей, являлась членом Российского теософского общества[13]. Проходила по уголовному делу на членов этого общества и была приговорена к трем годам ссылки в Северный край. Реабилитирована только в 1957 году.

Старший их сын Борис окончил консерваторию и в 1914 году добровольно ушел на фронт, где и пропал без вести. Трое остальных детей – Константин, Татьяна и Кира – были участниками, как и мать, теософского общества и также подвергались репрессиям. Младшая дочь Ксения стала женой Владимира Унковского – участника Русско-японской (1904–1905 гг.), Первой мировой (1914–1918 гг.) и Гражданской (1919–1921 гг.) войн.

Их внук, Владимир Игоревич, подполковник-пограничник, передал эти сведения ректору технического университета во Владивостоке Евгению Петровичу Гуримову.

…Ректор технического университета из Владивостока Евгений Петрович Гуримов прибыл в Париж в составе делегации российских ректоров для участия в конференции по обсуждению Болонского процесса в ноябре 2003 года.

В первую же ночь после прибытия безостановочно ливший дождь внезапно прекратился, и в крохотном номере гостиницы наступила непривычная предутренняя тишина.

Евгений Петрович вышел на балкончик. Под ним лежал Париж. Улица рю Пегаль начинала оживать, и Евгений Петрович наблюдал, как зарождается незнакомая ему жизнь. Утро в Париже подступило как нечаянная радость. В доме напротив балкона загорелись окна, с грохотом распахнулась дверь. Открылось кафе, вкусно запахло кофе и булочками-круассанами. Евгений Петрович вспомнил книгу Эрнеста Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой» и его почему-то дословно запомнившуюся фразу о «нейзильберовых столовых приборах» – «столового серебра» парижской бедноты.

Конференция должна была проходить в знаменитом французском вузе Эколь Политехник, с которого в свое время было заключено соглашение об обмене