Малышка от отца жениха - Анна Лапина

над которым я застываю. А ведь и правда, разница в возрасте у них странная. — И если не ошибаюсь, Матвей болел чем-то, из-за чего детей не хотел. Что-то такое было. Но могу и с кем-то спутать.

— Олег мне не говорил…

— Он не любит об этом говорить, — Стефи делится со мной тайнами семьи Воронцова. — Для него Матвей самый родной папа. Он его боготворит. У них такая связь отца и сына, которой у родных нет. Так что они только по крови друг другу никто, а вот духовно — самые близкие люди.

— Матвей мне не говорил, — продолжаю растерянно.

— А Воронцов знает про Элю?

— Знает, — киваю и уточняю. — Недавно узнал.

— Дела, — тянет. — А как у вас всё сейчас? Ты невеста его сына. Ты бывшая отца Олега… Думаю, это создаёт немалые сложности.

— Олег, как ты видела, спокойно ко всему относится, — отвечаю на её вопрос. — С Матвеем сложнее. Он хочет быть с дочерью. А как мы все вчетвером будем? Странно это! Но дочь я ему не отдам!

— И правильно! — поддерживает она меня. — Но попробуй с ним поговорить. Он жестковат, но он хороший и честный человек. Найдите компромисс. Потому что, извини, конечно же, но всё это так сложно, что даже ужасно! Вы по острию ножа ходите, — даёт мне советы спокойно и ненавязчиво. — Я бы никогда не смогла принять, если бы бывшая моего мужа ходила рядом. Олегу непросто! А представь, каково Матвею? Его, пусть и бывшая, но возлюбленная ходит перед его носом. Мужчины собственники! Какая бы ни была, но ты ЕГО! Это природой заложено. Любви нет, ревность есть! А каково тебе, и начинать не буду!

— Да знаю я.

— Маш, я не могу вторгаться в твою жизнь и понимаю, что настаивать на чём-то тоже не могу, но прислушайся. Я была замужем. И моя свекровь почти каждый день приходила к нам и приводила бывшую моего мужа. Это было ужасно. Поверь…

* * *

Беру телефон в руки и вновь опускаю на кровать.

Нет, я не могу ему позвонить! Права не имею! После того, как прогнала и весь день его звонки игнорировала — не могу!

Только он сам всё решает, позвонив. Долго смотрю на экран звонящего смартфона, и рука не поднимается хоть какую-нибудь кнопку нажать.

— Алло, — всё же отвечаю.

— Ты весь день не отвечала на мои звонки, — начинает Воронцов сразу с претензии.

— Я была занята.

— Ложь, — бросает. — Я понимаю. Но я звонил, чтобы сказать, что о работе переживать тебе не стоит. Я уже нашёл временного администратора, а если она тебе понравится, то оставишь.

— В каком смысле оставлю? А я?

— Я хочу назначить тебя директором, — объявляет он неожиданно. — Эле нужен присмотр, и будет лучше, если у тебя будет свой кабинет, где ты сможешь быть с нашей дочерью.

— Матвей… это…

— Понимаю, — прерывает он меня. — Я много думал. Я говорил с сыном. Я говорил с твоим отцом. Единственный вариант, который всех устроит — это забыть то, что между нами было. Ты невеста моего сына. Я отец твоего жениха.

— Я не смогу забыть, — шепчу. — Ты был первым, кого я полюбила. И первым, кто меня так обманул. Извини, но забыть это сложно!

— Я понимаю, — говорит он в привычном себе стиле. — Но мы должны как-то попробовать жить, Маша. Я по-прежнему хочу быть с дочерью. Я могу понять, когда ей станет плохо. Ты её мать. И разлучать её с тобой будет варварством. Мы оба хотим быть с ней, и если постараться — мы сможем.

— И что ты предлагаешь?

— Олег согласен на то, чтобы вы после выписки переехали все ко мне. Знаю, что это не очень приятно для нас двоих будет, но мы оба нужны нашей дочери.

— Я могу подумать? — спрашиваю его.

— Да, — кидает он. — Но предупреди о своём решении за день до выписки. Мне нужно будет прикупить кое-чего для детской.

— Мы не сможем, Матвей! — выдыхаю так тихо, что мне кажется, сама себя не слышу.

— Придется, Маша, — его голос теряет привычную власть. Он похож на мой. Сломлен, уязвим и кровоточит.

— Я могу отказаться! — восклицаю. — И тогда…

— Пожалуйста! — молит он. — Я понимаю, что виноват. Что не заслуживаю прощения, а тем более того, чтобы видеть свою дочь — но пожалуйста, прими моё предложение. Я обещаю, что ничего не будет!

По щекам льются слезы, и я не понимаю, как мне быть. Хочется швырнуть телефон в стену, но это мало что решит.

Мне всё равно придётся сделать выбор. Выбор, от которого будет зависеть не только моя жизнь.

— Олег правда не твой сын? — перевожу разговор, уходя от болезненных мыслей.

— Он рассказал?

— Стефи.

— Он мой сын, но не кровный, — признаётся Воронцов. — Но это не делает его чужим. Я воспитал его. И я его учил разбивать носы обидчикам.

— Я не хочу ему делать больно.

— Я тоже, — шепчет он, и я понимаю, что он правду говорит. — Поэтому придётся привыкать и свыкаться. Это ведь нормально, если Эля будет видеться со своим отцом. Такое бывает, что после разводов дети уезжают от одного родителя к другому. Просто нашей дочери не придётся разрываться.

— Это будет странно для неё!

— И условие Олега: я для неё буду просто дедушкой, — следующие слова он говорит, казалось бы, обычным голосом, но они ранят его. — Отцом для неё будет он.

— И ты на это согласился? — не верю.

— Я не хочу потерять их двоих, — открывается он мне. — Такой расклад даёт нам способ спокойно жить. Мне и моим детям. И тебе в том числе.

— Я подумаю.

Матвей

— Я поговорил с ней, — объявляю сыну, заходя к нему в комнату. — Не думаю, что она согласится.

— Маша добрее, чем тебе кажется, — произносит, продолжая разбираться с запонками. — И, скорее всего, она согласится. Потому что, в отличие от тебя, она ребёнку портить жизнь не собирается. Да и тебя, дурака, пожалеет. Дочери не лишит.

— Чувствую себя последним…

— Ты такой и есть, пап! — подмигивает. — До сих пор не могу смириться с тем, что ты мог её на аборт отправить! Думал, что она может его сделать? Даже я, зная её меньше полугода, понимаю, что она на такое не пойдёт.

— У вас с Машей будут и здоровые дети — ваши дети, — произношу, и эта мысль меня разрушает.

Он будет с ней. У неё будет ребёнок от него.

И как бы я ни отвергал Машу, я всё ещё люблю её.

— Ага. Отец, там… — мнётся он. — В общем, помнишь платья