История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

был первый смелый шаг, который позволили себе в Лондоне после резолюции Палат о «необращении» к королю. Как можно было подумать, он был сделан с единодушного согласия Сити, а потому Парламент не решился ответить категорическим отказом, да и большая часть его членов желала, в сущности, того же.

Это вынудило сэра Генри Вена и ту партию в Парламенте, которая сохраняла верность армии (или которой сохраняла верность армия), воздержаться от прямых возражений и для вида согласиться с предложением Сити — чтобы затем, изыскав какой-нибудь удобный предлог, затянуть и замедлить его рассмотрение. А потому они учредили комитет Палаты общин, коему надлежало встретиться с комитетом, назначенным Общинным советом, дабы вместе обсудить способы и средства обеспечения безопасности и охраны особы короля во время переговоров. Когда же оба комитета собрались, представители Нижней палаты начали сбивать с толку и запутывать комитет Общинного совета бесчисленными вопросами; на каждом заседании они предлагали новые вопросы, что отнимало массу времени и неизбежно затягивало обсуждение — чего они, собственно, и добивались.

За этот, оказавшийся довольно долгим, срок, пока Сити шумно требовал немедленного начала переговоров, как восстание в Кенте, так и предприятие графа Голланда потерпели полный крах. Тем не менее принц по-прежнему стоял с флотом в Даунсе, джентльмены в Колчестере продолжали упорно обороняться, а шотландская армия находилась в пределах королевства — все это поддерживало мужество Парламента, и настолько, что после всех проволочек он наконец принял предложение Сити и объявил, что готово вступить в личные переговоры с королем для водворения мира в королевстве. Вести их предполагалось на острове Уайт, где Его Величество должен был пользоваться подобающим почетом, а также свободой и безопасностью.

Несколько ранее Сити изъявил готовность — если переговоры начнутся в Лондоне — за свой счет выставить силы, которые потребуются для обеспечения безопасности короля и защиты его особы. Теперь же, узнав, что переговоры решено вести на острове Уайт, где они не смогут оказать на их ход никакого влияния, граждане Сити сильно встревожились. Тем не менее они не сочли нужным и далее настаивать на переносе их места, опасаясь, как бы Парламент вовсе не отказался от своего решения о начале переговоров. Сити лишь вновь потребовал, чтобы Парламент действовал со всевозможной быстротой, и, несмотря на все задержки, Комитет обеих Палат был направлен в начале августа к королю в замок Карисбрук, где Его Величество по-прежнему находился в строгом заключении, лишенный возможности беседовать с кем-либо, кроме тех лиц, коих Парламент приставил к особе короля и велел за ним следить.

В послании, врученном парламентскими уполномоченными, говорилось, что Палаты желают вести переговоры с Его Величеством в том месте на острове Уайт, которое он сам назначит, на основании предложений, уже сделанных ему в Гемптон-Корте, а также иных предложений, которые Палаты велят представить ему впоследствии; при этом Его Величество должен пользоваться подобающим почетом, а также свободой и безопасностью. Сами посланники — член Палаты пэров и два коммонера — должны были вернуться в течение десяти дней; впрочем, никто этот срок не пытался строго ограничить, ведь это позволяло и далее тянуть с переговорами, открытию которых, как они все еще надеялись, могло помешать какое-нибудь неожиданное происшествие.

Король принял их чрезвычайно любезно и сказал им, что никто на свете, и они могут быть в этом уверены, не способен желать мира искреннее, нежели он сам, ибо никто не страдает сильнее от его отсутствия; и что хотя у него, короля, нет здесь ни единого человека, с которым он мог бы посовещаться, и даже секретаря, чтобы писать под его диктовку, им не придется долго ждать ответа — и уже через два дня король вручил им ответ, от начала до конца написанный его собственной рукой. В этом ответе, пожаловавшись вначале на свое нынешнее положение и на крайнее стеснение собственной свободы, короля заявил, что охотно принимает предложение Парламента и соглашается вести переговоры в надежде, что Парламент действительно намерен исполнить свое обещание и обеспечить ему подобающий почет, свободу и безопасность. Что же до места переговоров, то (из соображений быстроты их ведения) он предпочел бы Лондон или его окрестности, ведь о решениях и постановлениях Парламента в любого рода непредвиденных обстоятельствах, могущих возникнуть в ходе переговоров, он бы тогда узнавал скорее, нежели в том случае, если бы переговоры проходили на столь значительном расстоянии от столицы. Тем не менее, коль скоро Парламент уже решил вести переговоры на острове Уайт, он не станет против этого возражать и лишь назначит их местом город Ньюпорт. И хотя он желает начать и завершить переговоры как можно скорее, он не сочтет себя достаточно свободным, чтобы к ним приступить, если, еще до их открытия, всем особам, чьи советы и помощь могут ему понадобиться, не будет дозволено к нему явиться.

К тому времени, когда комиссары возвратились с острова Уайт и вручили королевский ответ Парламенту, пришло известие о разгроме шотландской армии, а Кромвель написал своим друзьям письмо, в котором заклинал их твердо держаться прежнего решения и доказывал, что Парламент навеки покроет себя позором и лишится всякого доверия как в Англии, так и за границей, если отменит уже принятые им постановление и декларацию о прекращении сношений с королем. Но Парламент уже зашел слишком далеко, чтобы отступать. После первого предложения о переговорах и соответствующей петиции Сити очень многие члены, которые в свое время решительно воспротивились постановлению и декларации о прекращении сношений с королем, а после их принятия вовсе перестали посещать Парламент, теперь, при первом же упоминании о переговорах, вновь повалили толпой в Палату, чтобы поддержать этот почин. Их оказалось гораздо больше, нежели тех, кто вначале пытался замедлить и затруднить любые приготовления к переговорам, а теперь надеялся совершенно их сорвать. Блестящая победа Кромвеля над шотландцами, которая, заключали они, неизбежно приведет к скорому падению Колчестера и быстро положит конец всем прочим выступлениям против Парламента, сделала их еще более энергичными сторонниками переговоров, ведь у них уже не осталось иной надежды на предотвращение смуты, в которую, как они ясно видели, задумала ввергнуть королевство армия. А потому они стали еще решительнее требовать, чтобы Палаты согласились со всеми предложениями, которые делал им в своем ответе король. В итоге, несмотря на яростное сопротивление, Парламент объявил, что резолюция о «не-обращении» отменяется; что переговоры с королем состоятся в Ньюпорте; и что Его Величество должен пользоваться там точно такой же свободой, какую имел он в Гемптон-Корте.

Затем Парламент назначил комитет из пяти лордов и десяти коммонеров,