Не имеющий известности - Михаил Борисович Бару

а для того чтобы собрание прошло с соблюдением всех демократических норм, взводу придали станковый пулемет. Уже и собрание шло, уже и стали выдвигать кандидатуры в волостной Совет, как появился в селе Наперстков с сотней вооруженных солдат и офицеров, собрание сорвал, а трех городских агитаторов запер в бане и пообещал сжечь, если в течение суток не будут отпущены арестованные ранее члены городской управы. Как только повстанцы ушли, часть кавалерийского взвода атаковала охрану бани, рассеяла ее и агитаторов освободила. 20 января вызванный опочецким ВРК из Великих Лук бронепоезд из двух трехдюймовых орудий обстрелял несколько деревень повстанцев в Жадринской волости, а приданная бронепоезду пехота атаковала близлежащее имение другого помещика – Яновича. Хотя штаб повстанцев находился вне досягаемости орудий бронепоезда, большая часть их сдалась в плен или разбежалась. Командиры отряда все же смогли уйти.

Тем временем в Опочке после разгона отряда самообороны начались грабежи и убийства. ВРК вынужден был начать борьбу с уголовниками. Надо сказать, что на этом поприще большевики достигли некоторых успехов – была схвачена и расстреляна банда мародеров. Впрочем, волну грабежей это не остановило. Мало того, к грабежам добавились поджоги помещичьих усадеб.

Фактически в городе создалось двоевластие: с одной стороны, Опочкой управлял законно избранный уездный исполком, а с другой – созданный явочным порядком ВРК. Немедля председатель ревкома Жутовский стал добиваться членства в уездном исполкоме, добился и в конце концов занял место председателя президиума и исполнительного бюро[37]. Это произошло в конце апреля 1918 года, и этот день можно считать днем установления в городе и уезде советской власти – той самой, которая слиняет в три дня в августе девяносто первого, а пока, в конце января восемнадцатого, ВРК организовал в городе митинг. Митинг закончился принятием резолюции. Вот она: «Мы граждане г. Опочки, на общем своем собрании 21 января 1918 г., заслушав доклад делегата ВЦИК т. Жутовского по текущему моменту о создавшемся положении в г. Опочке ввиду выступления явной контрреволюции, которая призывала к свержению Советской власти, как на местах и в целом, по науськиванию контрреволюционных элементов темного населения, в чем она имела успех в день открытия первого заседания ревтрибунала, куда они ворвались с криками „Долой рев. трибунал, долой Сов. власть“. В такую критическую минуту Советы оказались на страже революции, в ночном своем заседании постановили: арестовать всех явных и тайных контрреволюционеров и представить их революционному трибуналу в Пскове как изменников Родины и революции и назначить на 21 января 1918 г. вооруженную демонстрацию. На означенном 21 митинге мы, граждане Опочки, стоя на страже революции и завоеванной нашей кровью свободы, постановили: клеймить самым беспощадным образом всех контрреволюционеров, выступавших открыто против всех наших завоеваний, и немедленно предать их суду революционного трибунала… Да здравствует власть Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов! Да здравствует Совет народных комиссаров!»

Письмо к опочецким кадетам

В феврале восемнадцатого немцы стали наступать по всему фронту и так продвинулись в псковском направлении, что заняли и сам Псков, и часть территории четырех волостей Опочецкого уезда. Советская власть выдала милиционерам солдатское обмундирование, членов Совета вооружили револьверами и перевели на солдатский паек. Подготовили план обороны города и выслали разведчиков в оккупированный Псков и в соседние Остров и Пустошку. Брестским миром, который заключили с немцами большевики, и сами большевики были недовольны, а уж остальные… На границе с оккупированными немцами землями Опочецкого уезда стали организовываться безо всякой помощи советской власти партизанские отряды под командой офицеров царской армии.

Новая власть тоже не стояла опустив руки. Правда, она не знала, куда эти руки девать. Советы организовали в Опочке чрезвычайный полевой штаб, который должен был руководить операциями приграничных войск, чтобы не допустить дальнейшего продвижения немцев вглубь страны, но как это сделать, штаб, не имея опыта такого руководства, не знал. На фронт были отправлены все воинские части, и уездный исполком даже переименовал себя, назвав свой Совет Советом рабочих и крестьянских депутатов, исключив прилагательное «солдатских». Губернские власти переехали из Пскова в Великие Луки. Там же был создан объединенный штаб, начальник которого издал приказ о формировании и порядке комплектования партизанских отрядов. В Опочецком уезде в партизанские отряды записалось около трех тысяч человек. В самой Опочке сформировали и разместили 2-й Псковский пехотный полк.

В городе ситуация день ото дня становилась хуже – не хватало примерно всего, в избытке имелись только безработица и постоянно прибывавшие в город беженцы, которые далеко не всегда были лояльно настроены к советской власти. На городского голову Селюгина наложили контрибуцию (не только на него, но и на других членов управы), и он должен был ее внести. В противном случае его грозились арестовать и конфисковать все имущество. В начале апреля в городе открылась биржа труда. Уездный съезд Советов 14 апреля утвердил уравнительное землепользование. Те, у кого землю отобрали, были предупреждены о том, что в случае сокрытия семян их предадут военно-революционному суду. Сомневаться в революционной беспощадности этого суда не приходилось. Часть жителей Опочки, особенно состоятельная ее часть, была, мягко говоря, недовольна действиями новой власти. Ничего удивительного в том, что в феврале 1918 года в оккупированный немцами и белогвардейцами Остров отправились два опочанина с просьбой к тамошним военным властям организовать освобождение Опочки от большевиков, не было.

Попытка освободить Опочку, однако, сорвалась. Новая власть, узнав о том, что собирается белогвардейский отряд для освобождения города от нее самой, немедленно сформировала и вооружила партизанскую сотню в Печано-Горайской волости под командой местных крестьян братьев Елкиных и одного представителя из Опочки. Отряд выследил и захватил белогвардейских разведчиков, у которых обнаружилось письмо к опочецким кадетам. В письме сообщалось, что отряд под командой поручика Бакланова может в ближайшее время выступить на Опочку. Может, но… не выступил. Немцы по каким-то причинам операцией по захвату Опочки не заинтересовались, и на этом все закончилось, но не для тех, кому в Опочке было адресовано письмо из Острова. Их арестовали в качестве заложников. И это не все. Выяснилось, что командир Опочецкого пехотного полка Гиммельман вместе с помещиком и бывшим полковником российской армии Наперстковым готовили восстание против советской власти. Гиммельмана арестовала опочецкая ЧК в середине августа, а уже 10 сентября приговорили к расстрелу. (Его потом реабилитировали. Через восемьдесят один год.) Власти подозревали в участии в заговоре даже своих и сдали по решению партийного собрания в ЧК командира великолукского отряда Казиева, на штыках которого, собственно, и была принесена в Опочку советская власть.

В уезде между тем продолжались крестьянские восстания.