Не имеющий известности - Михаил Борисович Бару

Горах – Девятник в девятую пятницу после Пасхи и Покровская в конце сентября. Обе они шли по семь дней. Те самые ярмарки, на одной из которых опочецкий купец Иван Лапин весной 1825 года «имел счастие видеть Александру Сергеича г-на Пушкина», поедающего апельсины. Если же посмотреть на эти ярмарки с другой стороны, то, к примеру, в 1849 году, почти в середине века, привезено в Святые Горы на весеннюю ярмарку товаров на двадцать пять с лишним тысяч рублей, а продано всего на 6310, то есть ровно четверть от привезенного. На следующий год продажи выросли, но и выросшие они едва достигли половины от того, что привозили купцы на продажу. Да и в самой Опочке дела обстояли немногим лучше. В 1856 году на Богородицкой ярмарке была продана едва ли треть привезенных товаров.

Привозили, как сообщают памятные книжки Псковской губернии, к примеру, за 1875 год, фарфор, хрусталь, галантерейные товары, готовое платье, иконы, книги, картины, текстиль, меха, табак, лен, пеньку, щетину, пряности, сельдей в бочках, сладости, кожевенные и кузнечные изделия, деревянную, глиняную и муравленую, то есть глазурованную, посуду, косы, топоры, вилы, замки, ножи, детские игрушки, рогатый скот, лошадей и то, что тогда называлось в статистических отчетах «сельскими произведениями», – от квашеной капусты, редьки, яблок, огурцов, крыжовника и сушеных грибов до вязаных чулок, лаптей, валенок, рукавиц, прялок и домотканых холстин.

Теперь посмотрим на Опочку со стороны городских доходов. Не в мировом, конечно, масштабе и даже не в масштабе Российской империи, а в губернском. Например, в 1886 году доходы города Опочки составляли 25 080 рублей. Конечно, Псков имел в три раза больший доход за этот же год, но что касается губернии, то Опочка по городским доходам была на третьем месте, уступая кроме Пскова только Острову, и уступка была небольшой – всего 800 рублей. Нелишним будет отметить, что город жил по средствам и в долги не залезал. В городской казне к концу года осталось почти 1800 рублей. Если же мы возьмем роспись доходам и расходам уездных земств за этот же период и отчет по недоимкам… Впрочем, это уж будет слишком, и мы эту роспись брать не станем. Вы, поди, и без них уже зеваете, да? Скажем только, что по числу пожаров и сгоревших зданий Опочка среди восьми уездных городов Псковской губернии в 1886 году занимала если и не почетное, то вполне достойное седьмое место. Всего семьдесят два пожара в год, да и сгорело меньше сотни домов, в то время как в соседнем Порховском уезде за этот же год было больше двух сотен пожаров и сгорело без малого восемьсот домов. И это при том, что в Опочецком уезде имелось всего восемь огнегасительных труб, а в Порховском уезде в семь раз больше. Как тут добрым словом не вспомнить Опочецкое вольное пожарное общество, которое к тому времени уже существовало двенадцать лет.

И еще про этот ничем не знаменательный в истории Опочки год. Заболело тогда четыреста с лишним человек, а коек в городском стационаре было всего тридцать две. Выздоровели, понятное дело, при таком количестве коек на весь город и уезд не все. Двадцать восемь человек все же отдали богу душу. Еще столько же перешли болеть в следующий год, а все остальные, стало быть, поправились. Кстати сказать, более всего в Опочке и уезде болели не оспой, не брюшным тифом, не корью, не кровавым поносом и не дифтеритом, а сифилисом. Сифилитиков в уезде было около полутора с лишним тысяч человек. Кровавым поносом и брюшным тифом болели в десять раз реже. Опочецкое Земское собрание даже освободило больных сифилисом от уплаты за врачебные консультации, но большая часть этих больных и знать не знала, чем они болеют, а потому к врачам и не думала обращаться. И о других болезнях. Сумасшедших, по данным губернской статистики, было на весь уезд, в котором проживало более ста тридцати тысяч человек, всего двое. На весь уезд. Пусть кто-то был в ремиссии, пусть кто-то спрятался от переписчиков в овине или на гумне, пусть притворился нормальным, пусть родственники дали денег переписчикам, чтобы не отмечали, пусть… все что угодно, но ведь всего двое, а не двести и даже не двадцать.

Теперь про… нет, еще не про заводы и фабрики. Теперь про ремесленников, но сначала про население, а потом про них. В Опочке в 1886 году проживало примерно поровну мужчин и женщин. Всего около четырех тысяч четырехсот человек. Из них дворян около 7%, а остальные купцы, мещане, военные, священнослужители и крестьяне. Более всего было мещан – они составляли почти половину городского населения. Вот они-то вместе с крестьянами и были ремесленниками, потому как от дворян, священников и военных в этом смысле толку было мало. То есть совсем никакого. Что же до купцов, то до их заводов и фабрик мы еще доберемся.

Ремесленников в Опочке работало много и разных. Одних кузнецов имелось в наличии одиннадцать человек. Мы говорим только о мастерах, а не о подмастерьях или учениках. Было четыре хлебника, три булочника, шесть мясников, два колбасника, а кондитеров не было ни одного. Еще дюжина портных, четырнадцать сапожников и трое шапочников. Модисток, башмачников и перчаточников в Опочке не имелось. Захочешь сшить себе что-нибудь такое, в чем не стыдно поехать хотя бы в Псков, не говоря о Петербурге, съесть пирожное или торт, надеть перчатки и красиво пройтись в тонких ботинках по Успенской или Новоржевской улицам… отрежешь ломоть хлеба, положишь на него колбасы и пойдешь в сапогах без перчаток месить грязь по Успенской или Новоржевской улице. Это я, конечно, сгустил краски. Грязь только в межсезонье. Летом пыль, а зимой валенки.

Пусть не было в Опочке кондитеров и модисток, зато работали два мастера по настройке фортепиано, два живописца, два парикмахера, два серебряных дел мастера и два часовщика. Так что можно было пойти постричься, заказать картину или вывеску к лавке, настроить пианино или рояль и починить часы. Даже и ходить никуда не пришлось бы – довезли бы. В тот год в Опочке было зарегистрировано сорок извозчиков. Если же к этим колбасникам, булочникам, сапожникам и извозчикам прибавить одного коновала, двух трубочистов, трех гончаров, двух лудильщиков, шесть печников, девять столяров, двух стекольщиков, медника, слесаря и бондаря, то… нет, не Петербург, конечно, и даже не Псков, но жить можно. Кстати, о жизни. За год в Опочке с ее четырьмя с лишним тысячами жителей не убили ни одного человека.