Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Шарля Бодлера. 200 лет со дня рождения - Коллектив авторов

class="stanza">

Это чудо чудес – твой единственный взгляд,

Где восходит рассвет и не виден закат,

Где струится вино из серебряных чаш…

Это мир, где становится явью мираж!

«Я раньше не писал тебе стихов…»

Я раньше не писал тебе стихов,

Моя любовь, мой друг, моя опора!

Как лунный свет, твое мерцанье взора

Не возносил до самых облаков.

Но вот, освобождаясь от оков,

Морями разливаются озера.

Под яростью весеннего напора

Выходят воды рек из берегов.

И я свои стихи тебе несу,

Как гроздья распустившейся сирени,

Как на заре медовую росу.

А прошлой жизни скользкие ступени

Останутся за мною – и в лесу

Клубящиеся сумрачные тени.

«В тот день, когда погас твой взгляд…»

В тот день, когда погас твой взгляд,

Над потускневшим морем встал

Тревожный скомканный закат

И солнце сплющил, как овал.

И я за сумрачной стеной

Не видел полосу зари.

И ночь стелилась надо мной,

Не зажигая фонари.

И о тебе ни слова мне

Латунный месяц не принес,

Но только в звездной глубине

Все больше ширился и рос.

Я думал, ты ушла туда,

Где запах поля, запах трав.

Не знал я, что стряслась беда,

Сосуды жизни разорвав.

Как будто сотни колесниц

Остановились на бегу.

И капли слез из-под ресниц

Расплылись кровью на снегу.

И ты в преддверии могил

Ловила взглядом окоем,

Но отблеск смерти заклеймил

Его железом и огнем.

Не оживут букеты роз,

Не обратится время вспять,

И окровавленных волос

Не загорится снова прядь.

И этих стройных белых ног,

Которых легче в мире нет,

На суете земных дорог

Не отпечатается след.

И только свет прошедших дней

Мерцать, как дальняя звезда,

Останется в душе моей

И не померкнет никогда.

Поэтические переводы

С иврита

Дунаш бен Лабрат (920–990)

Приглашение на пир

Он сказал: «Ото сна

Встань, отведай вина!

Видишь, чаша полна,

Сладок финика плод.

Полыхает гранат,

И набух виноград.

Нежен трав аромат.

Тамарисковый мед,

Как всегда, свеж и прян.

Сеет брызги фонтан.

Рядом звучный тимпан

К наслажденью зовет.

В этом дивном саду

Арфа с лютней в ладу,

И у всех на виду

Зелень буйно цветет.

Шелест крыл голубей

Слышен здесь меж ветвей,

И поет соловей,

И ликует удод.

Будем пить среди рос,

Среди лилий и роз.

Сок пленительный лоз

Всю печаль унесет.

Выпьем кубков – не счесть,

И шербет будем есть,

И окажем мы честь

Всем, кто в гости придет.

И зарежу я сам

Овна лучшего нам.

Все, что любо устам, –

Все здесь место найдет.

Фимиам воскури!

Пировать до зари

Будем мы, как цари,

И блажен тот, кто пьет».

Но ответил я: «Срам

Предаваться пирам,

Коль в руинах наш Храм

И пасется там скот!

Пустословишь ты, брат,

Так глупцы говорят.

Лишь соблазны, как яд,

Источает твой рот.

Скудость в мыслях твоих.

Нет Всевышнего в них,

А в Святая Святых

Только лисий помет.

Разве нам до утех?

Тих и горек наш смех,

Ибо мерзость для всех

Наш бездомный народ!»

Шломо ибн Гвироль (1021–1058)

«Меня покинув, поднялась в закат…»

Меня покинув, поднялась в закат

Та, чьи ланиты – жемчуг и гранат.

Та, что влечет влюбленные сердца,

Чьих уст не иссякает аромат.

В ее деснице – обнаженный меч,

А копья наготове и разят.

Она – газель, бегущая к ручью:

Холодной влаги жаждет ее взгляд.

Ее румяна – лук и тетива:

Из них, как стрелы, молнии летят.

И в час, когда прикажет облакам,

Хрустальным ливнем слезы заблестят.

Слезам небес не удивляйся, друг!

В сравненье с ними мои слезы – град.

А те, кто рядом, – глухи: ничего

Страданья ближних им не говорят!

Как встретить старость грустную тому,

Кто одинок все дни свои подряд?

И обретет ли тот ночной покой,

Из-за кого бессонные не спят?

Пусть возвестит Господь свободу всем,

Кто обречен на гибель и захват.

И в милости поднимет мертвых Он,

И в гневе истуканов сбросит в ад!

Иегуда Галеви (1075–1141)

«Будь милосердною, газель, к плененному тобой…»

Будь милосердною, газель, к плененному тобой,

Мой смертный час не приближай разлукой роковой,

Уж лучше жги глаза мои своею красотой.

Змеею обовьет меня огонь твоих ланит,

Сомкнет объятия свои и в сердце поразит.

А сердце меж твоих грудей приковано мое,

Где ледяной души твоей пустынное жилье,

Два спелых яблока растут, и каждое – копье.

Лишь посмотрю на них – в меня твое копье летит

И жаждет тела моего – ему неведом стыд.