Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Шарля Бодлера. 200 лет со дня рождения - Коллектив авторов

Газель, презрела ты закон, который Богом дан,

Твой взгляд охотится за мной, расставив свой капкан,

Душой стремится овладеть ресниц твоих обман.

Не потому ли так милы газели стать и вид,

Что пламя львицы в глубине газельих глаз горит?

Я перед взором этих глаз, у бездны на краю,

Кормлю своею плотью их и кровью их пою,

Пьянею от лозы твоей, но сам вина не пью.

Цветет твой сад передо мной, и каждый плод манит,

Глаза газели у тебя, а сердце как гранит.

И если мне в твоем саду случится побывать,

И травы мять, и лепестки душистой розы рвать,

Боюсь я в голосе твоем насмешку услыхать.

И если даже голос твой небесный промолчит,

Услышу я, как в тишине смех ангелов звучит.

На расставание с любимой

Газель, скажи мне, что с тобою стало?

Посланья слать ты другу перестала.

Уже давно не слышу я твой голос,

И хоть разлука нас не миновала –

Остановись, позволь еще увидеть

Твое лицо за краем покрывала.

В моей груди – пустыня, ибо сердце

С тобой ушло, с тобою кочевало.

Любовь, любовь! Дни нашей страсти помни,

Как помню я твоих ночей немало!

И если мне твой лик ночами снится,

Хочу, чтоб ты мой облик увидала.

Не перейти мне океан печали

И не взойти на берег твой устало.

И ты не одолеешь эти воды,

Где ни конца не видно, ни начала.

О, если б золотыми бубенцами

Своих воланов ты мой слух ласкала!

Подай же весть, ответь на голос друга!

Скажи, кого душа твоя искала!

Пусть алые свидетельствуют губы:

Кровь сердца моего ты расплескала.

Как скажешь «нет»? Ведь влагою багряной

Она на бархат рук твоих стекала.

Захочешь моей смерти? Небо буду

Молить, чтобы тебя оберегало.

Глаза мои возьми – пусть их прикроют

Твоих ресниц полночных опахала.

Из моря слез я жажду утоляю –

Оно утесы солью размывало.

Горел костер, а ныне угли тлеют

Там, где любовь и в холод согревала!

Дано нам расставанье, чтобы ночью

Душа во сне твой облик целовала.

Остались путы на твоих запястьях –

Слова прощанья тяжелей металла.

Как будто ожерельем из рубинов,

Ты ожерельем уст своих сияла.

На черных прядях ты завесу ночи

Всю в золотистых искрах расстилала.

Парча и шелк узорный твое тело,

Глаза твои очарованье ткало.

Перед тобою блекли украшенья,

Лишь ты одна своей красой сверкала.

Луна и звезды спорили, чьим светом

Твои ланиты полночь озаряла.

И девушки судили меж собою,

И каждая служить тебе желала.

Как нити губ твоих той ткани нити,

Которой ты свой стан опоясала.

Твои уста – лесные соты. Миррой

И нардом грудь твоя благоухала.

Клеймо осталось на моей деснице

Как знак, что ты меня околдовала.

И я клеймом тебе на сердце лягу,

Чтоб и меня во сне ты призывала.

Полыни вкус я чувствую – а прежде

Грудь ароматом сладких трав дышала.

Пошли свое дыханье, чтобы полночь

Его с моим дыханием смешала.

Для женщин много создано хвалений,

Но для тебя таких хвалений мало.

В полях любви все жницы преклонились

Перед снопом, который ты связала.

Кто принесет мне тот бальзам чудесный,

Чьим ароматом плоть твоя дышала?

Молчит твой голос, только помнит сердце,

Как песнь твоей походки в нем звучала.

И в день восстанья мертвых, если Вечность

Вернет живущим то, что смерть украла,

Мне душу возврати: уйдя с тобою,

Она назад дорогу потеряла.

Пошлешь ли другу весть или забудешь

Тот час, когда судьба нас разлучала?

Вернись скорее к очагу родному,

К порогу, где любовь тебя встречала!

Иегуда Альхаризи (1165–1225)

«Как свет полночный, лик ее манит…»

Как свет полночный, лик ее манит

И смоль волос над розами ланит.

Как будто красоту других невест

Она себе забрала и хранит.

Ее ревнует месяц молодой,

Он, как мечом, лучом своим разит.

И, словно стрелы огненные звезд,

Свет глаз ее во тьме ночной скользит.

Одним лишь взором старца седину

Она в лихие кудри превратит.

А губ ее медовая роса,

Как на цветах предутренних, блестит.

Чертог великолепия она,

Очарованье – стан ее и вид.

Она немому возвращает речь,

Она слепого зреньем одарит.

Мудрец теряет разум перед ней,

И даль времен провидец не узрит.

«И края нет всем прелестям ее,

И нет конца», – мой голос говорит.

Цена ее достоинств – что она?

По праву ей весь мир принадлежит!

И кто сказал, что краше девы есть,

Тот, как незрячий, в темноте кружит!

Иммануэль бен Шломо Римский (1265–1330)

«Душа моя пока еще едина…»