Измена. Без права на дочь - Анна Томченко

которое получило шанс на счастье. И он боялся что-то испортить, запачкать, залезть своими лапами в святое. В ее душу. И меньше всего на свете ему хотелось чем-либо обидеть Аглаю, потому что за такое жестко наказывают. Смертью. И Влад понимал, что умирал каждый раз, когда Аглая печалилась или, хуже того, плакала. Он почему-то измерял ее слёзы оброненными бриллиантами.

 В Аглае не было ничего, что могло бы оттолкнуть Влада. Она самая настоящая противоположность матери, которая только и умела использовать, холодно, скупо хвалить и ни капельки не верить. И за это Влад был благодарен Аглае, что она ни разу не похожа на его мать.

 Аглая как вечная радуга с яркими вспышками чувств, с тёплым, почти уютным, светом солнца, и на вкус как первый весенний дождь. Аглая настолько выделялась из современного мира, что внешне, со своими старомодными плащиками и пышными юбками, что внутренне — с чистой непорочной душой, что Владу казалось — так не бывает. Иногда он ловил себя на мыслях, что за какой-то подвиг, жертву ему подарили Аглаю. Что весь мир просто терял ориентиры, когда стоял вопрос девушки в жёлтом плаще на пруду с лебедями. И Влад в такие моменты ощущал, как у него учащалось сердцебиение, а дыхания не хватало. Так приходил страх, что все это, жизнь с Аглаей, может закончиться.

 И она закончилась.

 Шагнула в уютный дом с ароматом муската и гвоздики мать, что принесла с собой ноты тяжёлых духов — «Баккара» — и ощущение вечного холода, который пропитывал тут же стены сыростью, и тогда все вокруг: диванный плед, тонкие салфетки из льна, и рубашка Влада, становились волглыми.

 Мать села за стол. Сложила руки в замок и произнесла:

 — Сын, надо что-то делать с твоей неудачной любовью. И Аглаей.

 Глава 28

 — Оставь её, — холодно сказала мать. — Мне неважно как. Просто оставь свою провинциалку. Верни её на место.

 Владислав ещё никогда не был так близок к тому, чтобы нахамить матери. Он сжал в ладони ту самую льняную салфетку, так сильно, что ткань впивалась в кожу.

 — Это моя жизнь. Мой выбор. И тебя он не касается, — позаимствовав тон у матери, ответил Влад. Любовь поджала губы и отодвинула чашку чая, так и не отпив из неё.

 — Ты ошибся. Такое бывает.

 Влад не ошибался. Он точно знал, что Аглая — это его жизнь, прошлое, настоящее, будущее. Будущие дети и долгие, растянутые во времени, вечера с ароматным чаем и горьковатой нотой коньяка.

 — Нет.

 Слово рубленное. Похожее на вызов. Хотя вызовом оно и являлось.

 Мать встала из-за стола и, преодолев расстояние в несколько шагов, сказала, глядя в глаза:

 — Я не буду повторять дважды. Ты умный мальчик, и все понял с первого раза. Но чтобы твоё решение было обдуманным, вспомни Машу. Или Свету…

 Мать ушла, оставив после себя густой, тяжёлый аромат духов, и Влад первым делом открыл окна. Чтобы выгнать, вымести любое напоминание о разговоре.

 Он помнил Машу, которая в один момент стала шарахаться от него как чёрт от ладана. И Светлану… Её нашли в ночном клубе накачанную алкоголем и наркотиками. Было долгое разбирательство. Влад тогда учился на последнем курсе. В историю Светы втянут оказался и он сам, и друзья, и полиция. Медицинские работники, которые дали ужасное заключение, что Света зависимая. Влад вытаскивал её из этого ада, чтобы в одно утро понять, что всё, что произошло со Светой, только его вина. Она просто ему не подходила.

 И была Лида, которая после нескольких месяцев отношение разорвала связь в одностороннем порядке. Только потом Владислав через знакомых узнал, что на отца Лидии возбудили уголовное дело.

 Всё складывалось так, как хотела мать. Она подкупала, убирала людей из жизни, лгала, чтобы добиться цели — подчинить.

 Был ещё Артём Тарасов. Одногруппник. Весёлый и немного хамоватый парень, которые вдруг оказался виноватым в автомобильной аварии, хотя въехали в него. И вот совпадение, как только Влад разорвал все контакты, от Артёма отстали.

 Не перепало трудностей только Катюше, дочери прокурора. Она-то полностью устраивала мать. Только вот Влад и Катя не устраивали друг друга. Слишком одинаковые в своих чокнутых семейках, они оба были объектами манипуляций. И неудивительно, что несколько лет этой связи освободила Влада и Катю от контроля семей.

 Но Катя сдалась первой.

 — Я не могла больше, понимаешь, — кричала она в трубку. — Они все контролируют. Я должна отчитываться о каждом своём шаге. Я не могу, Влад. Прости. Они просто купили мне хорошего тебя…

 — А мне — тебя, — тихо сказал Владислав. — Не возвращайся в Россию

 Но и тогда Катя сдалась первой. Её просто лишили денег. Влад это узнал, уже будучи в Польше. Предлагал помочь или переехать к нему, но Катерина ударилась во все тяжкие и устроила семье пубертатный взрыв. В итоге родители определили её на месяц в лечебницу закрытого типа. А Владу спустя несколько лет пришлось вернуться в Россию, решить, что делать с оставшимся бизнесом и успеть к двоюродной бабушке со стороны отца. Опоздал.

 Но встретил Аглаю и возвращаться заграницу не захотел. Точнее, подумал, что несколько лет тишины о чём-то говорят. Например, что мать смирилась, а оказалось…

 В тот вечер Влад ушёл из дома. Он бесцельно бродил по городу, который внезапно оказался душным, дымным. И в смоге его Владислав задыхался. Или это от обжигающего коньяка, который хлестал по дороге? Влад не хотел вообще расставаться с Аглаей. У него полностью противоположные планы были. Но столько лет рядом с матерью намекали, что она вынудит. Либо Аглая сама сбежит, либо…

 Нет. Второго либо не должно случиться. Если с Аглаей произойдёт беда, если мать настолько сойдёт с ума, что начнёт привлекать кого-то со стороны…

 На сердце легла тяжёлая ладонь и сжала его, и у Влада расцвели перед глазами красные круги. Они мелькали вспышками, и Владислав нелепо облокачивался на грязные стены домов, цеплялся пальцами за выпирающие кирпичи. А потом, так же не отходя от спасительной опоры, прикуривал дрожащими руками сигареты, чтобы давиться горьким дымом, который с непривычки разъедал лёгкие и вынуждал кашлять чуть ли не кровью.

 Паскудно.

 А самое плохое, что Влад не знал, как ещё донесли до матери, что он вырос