Социальное евангелие в России. Православное пастырское движение в условиях голода, войны и революции - Дэниел Скарборо

Политика принуждения поповичей к церковному служению и восстановления сословных границ превратила протест семинаристов в целое движение. Первый теракт произошел в Воронежской семинарии в 1879 году, сразу после закрытия для выпускников семинарии свободного доступа в светские университеты[365]. В 1901 году диссидентам удалось организовать одновременные беспорядки в семинариях Тулы, Калуги, Орла, Рязани, Иркутска и Казани[366]. Это растущее движение развивалось в самых разных направлениях под влиянием политических идеологий того времени. Взрывы в Тифлисской семинарии между 1886 и 1905 годами были связаны с грузинским националистическим движением[367], беспорядки в Полтавской семинарии в 1900 году – с украинским национализмом[368]. В 1900 году некоторые тверские семинаристы посещали марксистские кружки и вели агитацию среди текстильщиков[369].

Наряду с деструктивными проявлениями семинарского недовольства возникло петиционное движение, которое, по-видимому, в некоторых случаях поддерживали или даже направляли преподаватели или священнослужители. Первым официальным выражением недовольства со стороны семинарского движения стало выступление попечительства о бедных учениках Тульской семинарии. В 1900 году его члены написали письмо в Синод, в котором указали, что волнения в их духовной школе были вызваны репрессивными правилами, в частности запретом выпускникам семинарий поступать в светские университеты. Тульский епископ Питирим поддержал это письмо[370]. В 1901 году в полицейском отчете о студентах Тверской семинарии содержался список злодеяний, среди которых было не только разбивание окон и рассылка по почте карикатур на высокопоставленных церковных чиновников, но и направление администрации семинарии петиции с предложением улучшения условий жизни[371]. Семинаристы с 1901 года начали организовывать подпольные собрания, на которых составлялись предложения Синоду с угрозами объявить всеобщую забастовку, если их требования не будут выполнены. Приходские священнослужители участвовали в составлении по крайней мере некоторых петиций, например в Ярославле и Самаре[372]. Пока радикальные группы проводили насильственные атаки на семинарии, петиционное движение выражало практические и политические чаяния духовенства в целом. Именно поэтому оно получило довольно широкую и долгосрочную поддержку.

Студенческие петиции, составленные как в отдельных семинариях, так и на межсеминарских собраниях, имели схожие черты. Типичными требованиями были смягчение дисциплины, более легкий доступ выпускников в университеты и общая секуляризация учебной программы, предполагавшая больший упор на современные языки, математику и естественные науки[373]. Тем не менее теология также была включена в желаемую учебную программу, что указывает на то, что просители продолжали определять семинарию как религиозную школу. Более того, многие типичные требования отражали приоритеты всего семинарского сообщества. К ним относилось право студентов создавать свои собственные общества взаимопомощи и восстановление доступа родителей студентов в педагогические советы[374]. Общим для всех петиций требованием было прекращение кастовой изоляции семинарии: «Поступление должно быть открыто для всех без ограничений по сословию или расовому происхождению»[375]. Устранение сословных критериев при зачислении было требованием в одной из первых межсеминарских петиций, составленной в Тамбове в 1901 году[376]. Первый общесеминарский съезд состоялся во Владимире в июне 1905 года. Присутствовали представители Астраханской, Владимирской, Вятской, Донской, Иркутской, Могилевской, Пермской, Саратовской и Тверской семинарий. Они также назвали «кастовую замкнутость» поводом для недовольства[377]. Хотя требование неограниченного доступа в семинарии не отражало непосредственный интерес просителей, оно объясняется их желанием возвысить достоинство своего сословия. В 1906 году в саратовском подпольном семинарском журнале высмеивалась зависимость приходского священника от мирян: «И сам ведь видишь, инда последние деньги выбиваешь у мужичка. А куда денешься… а там за Володьку в семинарии сколько надо, да вот кажись пальто у него обносилось… С мужиками бы поговорил и по душе бы, да куда тут, прямо считают за какого-то дармоеда, а не за человека»[378]. Даже семинаристы, решившие отказаться от церковного служения, продолжали идентифицировать себя с духовным сообществом своих родителей, и изоляция этого сообщества в некое паразитическое сословие воспринималась многими как унижение[379]. Право духовенства принимать и поддерживать студентов из других сословий было почти так же важно для протестующих семинаристов, как и их собственная свобода следовать светскому призванию. Оно возвышало бы их социальную идентичность, уже не связывая ее со служебной кастой. Интеграция сословий была желательна и с точки зрения пастырского движения, ведь она вовлекала мирян в сети духовенства не только в качестве бенефициаров, но и в качестве жертвователей.

Требования реформ

Наибольшую поддержку со стороны преподавателей и священнослужителей протестующие получили на финальном этапе петиционного движения, когда произошла общеимперская забастовка. 1 ноября 1905 года, еще до того, как студенты Московской семинарии присоединились к забастовке, охватившей к тому моменту уже около трети семинарий империи, ее администрация направила в Петербург делегацию в составе инспектора, двух священников и одного мирянина, чтобы призвать Синод пойти навстречу требованиям студентов, в частности касающимся расширения программы обучения и доступа в университеты[380]. К ним присоединились делегации других семинарий, которые также призвали к уступкам[381]. Делегация Тверской семинарии во главе с преподавателем истории Владимиром Колосовым была самой смелой. Она предложила реформировать устав семинарии 1884 года путем проведения общеимперского съезда преподавателей семинарий, избираемых тайным голосованием. Колосов также предлагал создать постоянную организацию – Съезд преподавателей семинарий и духовных училищ, которая будет служить общеимперским обществом взаимопомощи для участия в обновлении семинарской системы[382]. Синод отклонил предложение Колосова, но разрешил съезды внутри отдельных епархий. Родители студентов московской Вифанской семинарии предложили созвать конференцию преподавателей и духовенства для обсуждения ситуации. Синод санкционировал проведение такой конференции для всей епархии и обратился к родителям, которых он исключил из управления семинарией с 1884 года, с просьбой о помощи в прекращении забастовки[383]. Такое участие всего священнического сообщества в Москве и других местах позволило Синоду сохранить лицо, даже если он уступал требованиям забастовщиков, так как он мог утверждать, что «преобразование семинарий будет основано на признанных церковною властью началах, к выработке коих привлекаются лучшие педагогические силы духовного ведомства, а отнюдь не может быть следствием тех или иных пожеланий, высказанных незрелыми питомцами школы и притом с прямым отказом исполнять лежащие на них обязанности»[384]. 20 декабря император удовлетворил первое требование семинаристов, приказав министру просвещения разрешить их прием во все университеты империи[385]. Последовали и дальнейшие уступки.

Занятия возобновились в 1906 году, после рождественских каникул. Журналы Московского педагогического собрания свидетельствуют о согласованных усилиях администрации воспользоваться последующими реформами для улучшения академического и интеллектуального качества школы. 8 февраля 1906 года Синод санкционировал расширение студенческих библиотек семинарии, организацию вокальных концертов