Воины СВО. Воронежцы. Книга славы и памяти - Михаил Иванович Федоров

И он: «Мам, ну там мои ребята. Не могу я тут сидеть. Вот контракт еще заключу и все». И он еще мне сказал, что на четыре месяца. И потом уже по телефону я узнала, что на шесть. То есть с 17 октября 2022 года по 17 апреля 2023 года.

Андрея не отпускали человеческие узы, связавшие его по рукам и ногам.

Мама:

– А 16 февраля 2023 года он погиб…

Бойцов берег

Помолчав, Елена Ивановна как бы оправдывалась:

– Я просила не раз не ехать, а он: «Ну мам, ребята там мои». Как бы: «Ну что я буду тут расслабляться. Я в хорошей физической форме». У них в «Вагнере» есть подразделения и отряды. Еще в Африке он был командиром подразделения, потом зам. командира отряда. Званий у них нет. Мальчишки: «Папа, а какое у тебя звание?» – «У нас нет званий. Есть подразделение – командир. И есть – отряд». И вот там пока зам. командира отряда. А потом пришел и сказал: «Все. Командир мой погиб, я уезжаю. Я не оставлю ребят. Я командир». Потом я узнаю, что он в Бахмуте. Начинается бахмутская мясорубка. Он звонил. Всегда начинал так: «Мам, у меня все хорошо. Не переживай. Я командир, я не бываю часто на штурме». Он штурмовик. Но всегда: «Как ты?», «Как дети?». Учеба как, они же на борьбу ходят? И всегда: «Мам, у меня все хорошо». Воевал. Его друг из Москвы рассказывал, что просил Андрея взять в отряд одного мальчика, Николая. Ему 21 год был. Он приезжал с ребятами на похороны Андрея, и я разговаривала с ним. Он говорил, что Андрей его берег. Он если и брал его на задачу, то несложную. И при обстреле его ранило, и он попадает в госпиталь. Если происходит ранение, контракт прерывается, и он не возвращается. Он уже был в Москве. А был еще один Николай, ему тоже 21 год. Того тоже Андрей берег не берег, там особо-то не убережешь. И когда Николай узнал, что Андрей погиб, он рвался на задание, и при выполнении одного задания ему оторвало конечности. Это второй Николай. И был у них «Калмык». «Калмык» нес Николая, а по ним стрелял вражеский пулемет. Ни одна пуля не попала! Хотя открытая местность была. Он нес через поле до места, где была медпомощь, восемьсот метров. И не задела пуля никого! Николай все кричал: «Брось меня! Я не жилец». И «Калмык» донес эти восемьсот метров. В госпитале ему оказали первую помощь, но когда дальше привезли в Белгород, он умер, этот Николай. Они даже на фотографиях у меня есть, когда Андрей ездил в Москву…

Елена Ивановна говорила. И ее нельзя было прервать ни как мать Андрея, ни как мать командира Николая, одного и другого.

Освобождал Восточный Бахмут

– А как Андрей погиб? – спросил я.

– Он нас с Рождеством поздравил. 15 февраля Сретение. Детей поздравляем. А до этого за неделю уже нет звонков. Я волновалась. Слушала Пригожина, где он выложил фотографию. Это было связано с дефицитом боеприпасов. Как раз в этот момент ребята погибли. Там лежат 200‑е (погибшие). Среди них я узнала Андрея. Он лежал боком, в одежде. Там разные лежали.

Страшное фото.

Елена Ивановна:

– Я эту фотографию отправила сестре. И говорю: «Это Андрей». Как-то с краю и лицо боком. Она: «Нет, нет. Ты путаешь, не выдумывай». Это все до 15 февраля. 15 февраля мы поздравляем его, – она остановилась, потом: – А как мы держали связь? Он командир и километров за сорок, за пятьдесят уезжал на совещание. Каждую неделю. Или он, или зам. командира. Если он, то звонил. Если зам, то он наговаривал ему и как там появлялась связь, нам пересылал. Звонки обычно по понедельникам или во вторник утром. И ни от Андрея, ни от зама нет звонка, и тут еще фотография. И я места, конечно, себе не находила. 23 февраля мы поздравляем его, а ответа нет. Сестра моя все: «Не волнуйся, берут Бахмут. Он просто не может звонить»… А последнее, он нас поздравил с Рождеством, потом еще был звонок. И я разговариваю с ним, он: «Мам, у меня все хорошо». Я: «Очень уставший голос у тебя». Но и до этого: «Очень». Он: «Мы не спим сутками. Работы очень много. Вот сейчас мы просто поспали два часа и опять уходим на задание». А он взял здесь участок строить дом, и я начинаю говорить: может, это купить (материал) на дом? И он мне: «Мам, какой дом… Тут бы…» И все. И замолчал. Пауза. А я-то продолжаю что-то говорить. А он: «Ладно, все хорошо. Потом. Приеду и будем говорить о доме». И только потом я смекнула, он хотел сказать: «Тут бы выжить…» «Обстрелы были, головы не поднять», – мне потом сказал Николай, который остался жив… А самый последний звонок был радостный, очень радостный. Он: «Мам, мы Соледар взяли. Соледар наш. А я – Восточный Бахмут». Его задача была взять Восточный Бахмут. Он: «Мы взяли. Мы взяли Восточный Бахмут. Остается только зачистку сделать». Я еще спрашиваю: «А какие дома там?» Он: «Да разные, и частные, и многоэтажки».

– То есть он взял…

– Они одновременно взяли. Он брал Восточный Бахмут, и Соледар был взят. А бои-то шли в южном Бахмуте, в Северо-Западном – до мая…

«“Вагнер” не “Вагнер”… Это наши русские ребята»

Мама Андрея:

– Вот и звонки прекратились. И 23 февраля праздники. Я верю в то, что связь между матерью и сыном есть. Я не находила себе места два месяца. Были праздничные дни, мы же отдыхали до 26 февраля. 27-го только выходили на учебу, на работу. Ваня был со мною. Он: «Бабушка, что с тобой?» Я не понимала, что со мной, не могла делом каким-нибудь заняться. И 27 февраля я проводила Ваню в школу во вторую смену, и мне с «Вагнера» позвонили. Звонок. Я поняла сразу все… Звонок такой: «Елена Ивановна?» Я говорю: «Да». – «Это представитель “Вагнера”… Воронин Андрей Евгеньевич знаете, где последнее время находился?» – «Знаю». И сказал: «Из Ростова тело везут в Воронеж сегодня». Я отключилась.

Мы снова молчали.

Елена Ивановна потом:

– Я позвонила Юле и сказала: «Андрей погиб…» Как похороны. В военкомат поехали на следующий день. Мы приехали, они оказали нам помощь. Все было организовано: оркестр, салют… Курсанты сопровождали. Военком сказал: «“Вагнер”, не “Вагнер”, Минобороны – это