История борьбы Московского государства с Польско-Литовским. 1462–1508 - Геннадий Федорович Карпов

целованию и также сказать новгородцам жалованное слово. Последнее должен был сделать князь Иван Юрьевич Патрикеев, в палате, но не на вече, потому что с того дня веча в Новгороде уже не существовало. Присягу давали все новгородцы: и жены, и вдовы, и люди боярские; во время присяги бояре отобрали у новгородцев грамоту, которой они укрепили себя. После этого (18 января) явились бояре, дети боярские и житьи люди к великому князю, и били ему челом в службу.

С этого дня осада Новгорода кончилась. Владыка просил у великого князя приставов людям, которые сбежались в город и теперь хотят возвратиться в волости и села; эта просьба была исполнена. 20 января Иван Васильевич послал в Москву известие, что он привел в свою волю отчину, Великий Новгород, и учинился на нем государем точно так же, как и на Москве. Через день после этого были посланы наместники в Новгород и велено было им встать на дворище Ярославовом; таким образом, просьба новгородцев об этом дворе не была исполнена. Сам Иван Васильевич, по случаю мора в городе, не поехал туда, а был там только два раза у обедни в храме Святой Софии. Теперь дело с Новгородом было кончено, и Иван Васильевич поехал в Москву: это было 17 февраля. Перед его отъездом обобраны были у новгородцев все договоры, которые они заключали с великими князьями литовскими и с королем. Таким образом, не говоря о значении этих грамот, Ивану Васильевичу, первому государю в России, пришлось добыть первый настоящий военный трофей – Государственный архив. Так же до отъезда Ивана Васильевича из-под Новгорода были пойманы староста купеческий, Марко Панфильев, пятеро бояр и Марфа Борецкая с внуком, они были посланы в Москву, а именья их были отобраны на великого князя. Иван Васильевич воротился в Москву 5 марта, а после себя велел туда же привезти из Новгорода вечевой колокол; летописец многозначительными словами определяет судьбу этой святыни Новгородской свободы: его подняли на колокольницу на площади, чтобы звонить вместе с прочими колоколами.

IV

Почти каждая летопись, по окончании рассказа о победе Ивана III над Новгородом, кончает каким-нибудь нравственным рассуждением. Впрочем, к этим рассуждениям нужно относиться осторожно, так как не все же они современны событиям и притом переписывались несколько раз после, поэтому нужно обратиться к событиям. Мор, начавшийся во время осады Новгорода, продолжался и по окончании ее; мерли старые и молодые, и иногда в одну могилу клали от двух до десяти человек; страна была совершенно разорена. Новгород пал с борьбой, и при этом падении сумел сохранить себе некоторые выгоды, так что он все-таки находился в привилегированном положении в сравнении с тем, в каком находились остальные области Московского государства. Прославитель Новгородской свободы говорит, что Иван Васильевич не слишком ценил свои обещания, на которых недаром не хотел присягать66, а велел схватить некоторых бояр и имения их взял себе. Но историк забывает только то, что подобный способ очищения Новгорода от беспокойных людей, как ни был страшен новгородцам, но они его допускали и прежде, при всех своих старинах, когда Иван Васильевич имал бояр только за то, что мыслили отдаться Великому Новгороду за короля.

Сумели ли новгородцы удержать за собой привилегии и были ли в состоянии примириться с теперешним своим положением? Не помешал ли кто-нибудь им и не обещал ли помочь восстановить старые порядки? Московское государство было в то время точно сухая губка, которая всасывает в себя всякую жидкость, к какой только прикасается: Новгородом оно не могло удовлетвориться, потому что после предъявило притязание на всю Русь; но и теперь такой большой прибыток Московского государя озадачил многих. Иван Васильевич превращал Новгород в часть своего государства вместе с своими братьями, но не поделился с ними из завоеванного, и они встали против него; с другой стороны, король Казимир должен был с ужасом смотреть на такие завоевания московского великого князя. Что же касается самого Новгорода, то там Иван Васильевич выбрал не всех, которые не сочувствовали московскому господству, и при том он не оставил в новоприобретенной области войска. Одна наша летопись рассказывает67, что когда прошло семь месяцев после возвращения Ивана Васильевича в Москву из-под Новгорода, как он узнал, что из новгородцев многие, забывши крестное целование, начали колебаться и с королем Казимиром ссылаться, зовя его в Новгородскую землю с войском; король обещал им помочь, послал к хану Золотой Орды, Ахмату, звать его против великого князя; кроме того, он обратился также и к папе, прося у него денег на подмогу и выставляя при этом, что предстоящая борьба с московским государем есть борьба в пользу католичества. Папа назначил на такое святое дело сбор денег с литовских и польских церквей. Новгородцы посылали за помощью и к немцам, но те побоялись помогать им, опасаясь псковитян, хотя последние ничего об этом не знали.

Насколько незначительны были затеи новгородцев, показывает нам то, что подробности этого дела находятся только в одной, дошедшей до нас летописи, другия же упоминают лишь мимоходом о некоторых последствиях его. А та летопись, которая об этом деле говорит, прямо указывает, что Иван Васильевич накрыл новгородцев в самом начале их предприятия. Он, 26 октября 1479 года, пошел миром к Великому Новгороду и взял с собой только 1000 человек; однако он приказал сыну собрать войска и скорее посылать за ним, объявляя, что идет на немцев. В Новгород было послано известие, что поход именно предпринимается с этой целью; но чтобы там не узнали о большом сборе войск, то приказано было расставить заставы на дороге. Из Торжка Иван Васильевич послал к братьям, чтобы они спешили к нему с войсками. Может быть, новгородцы и не знали настоящей цели похода, однако же, когда Иван Васильевич пришел в Бронницы с войсками, то здесь узнал, что новгородцы затворились в городе. (Должно быть, в это самое время они восстановили все свои старые порядки: вече, посадника, тысяцкого и т. д.) Тогда, дождавшись войск, он занял Новгородские посады и на другой день приказал приступать к городу и из пушек палить. Теперь в Новгороде хуже было, чем прежде: не только многие не хотели биться с великим князем, но прямо бежали к нему; на просьбу опаса Иван Васильевич отвечал: «Я сам опас невинным и государь ваш; отворите ворота, и когда войду, тогда всех невинных ничем не оскорблю». «Так как пальба из пушек, управляемых Аристотелем, продолжалась, то ворота новгородские отворились. Архиепископ с духовенством в ризах, с крестами