История борьбы Московского государства с Польско-Литовским. 1462–1508 - Геннадий Федорович Карпов

беде, начал посылать к великому князю о мире и добил челом на всей воле великого князя и на Воеводской, а полон выдал за 40 лет76. Когда Иван Васильевич решился летом 1471 года идти на Новгород, то король Казимир послал служившего у него татарина, Кирея Кривого, поднимать хана Золотой Орды на московского государя. Царь продержал Кирея до осени и отпустил потом к королю вместе с своим послом. Иван Васильевич успел управиться с Новгородом и, кроме подкупа татар, который, как надо полагать, был употреблен, он посылал Семена Беклемишева искать в степях царевича Муртозу, звать его к себе жить: Беклемишев исполнил приказ77.

На следующее лето 1472 года Ахмат, по подговору короля, решился сделать нашествие на Московские Украйны. В это время, как видно, у него находился и Московский посол. Великий князь, услыша о намерениях Ахмата, послал воевод к берегу. В конце июля тайно, ведомый проводниками, Ахмат пришел под Алексин. Он пришел со стороны Литовского рубежа, около которого оставил своих жен, а также больных и слабых. Узнав, куда пришел Ахмат, сам великий князь и все войска поспешили к Алексину. В Алексине войска было мало, ни пристрою городного, ни пушек, ни самострелов недоставало, однако же на первый день осады (30 июля) было много побито татар. Во время этой осады, как рассказывают новгородцы, воевода Алексинский, Семен Беклемишев, человек на рати не вельми храбрый, требовал от алексинцев посула, и они дали ему пять рублев, а он еще требовал шестого для жены; но потом побежал от татар со всеми своими людьми. Татары, когда Беклемишев переправлялся на другую сторону Оки, бросились за ним, но не изловили; когда хотели перейти реку сами, то Семен и Петр Беклемишевы, с немногими людьми, долго их не пускали, бились до того, что, наконец, и стрел не хватило, тогда уже думали бежать. Но подоспел на помогу удельный князь Верейский, потом другой князь, брат великого князя, Юрий, а потом и другие войска: тогда русские начали одолевать. Татары, видя множество полков русских, которые все подходили, побежали за реку, а полки великого князя подвинулись к берегу. Татар охватил страх, и они побежали от Оки, хотя ни один из русских воинов не был на другом берегу. Когда Беклемишев убежал из Алексина, то город, зажженный татарами, горел, и все люди, находившиеся в нем, вместе с своим имуществом сгорели, а которые выбежали, то попались в руки татар. Рассказывают, что когда Ахмат, отбитый от берега, побежал от Алексина, то, отошед версты на две, спросил одного пленного, почему попавшихся в плен мало, да и сгоревших тоже мало? Пленный, за объяснение этого, попросил себе свободы. Царь обещал дать ее, и тогда тот сказал, что более тысячи человек, со своим добром, забежало в тайник: царь воротился на пожарище, захватил находившихся в тайнике, а рассказавшего отпустил78.

Бегство Ахмата от Алексина было чрезвычайно быстро, так что многие татары померли на дороге; на шестой день татары пришли к тем местам, где оставили своих жен, и отсюда остальную часть лета шли по степям на свои зимовища. Причину такого быстрого бегства татар некоторые летописцы объясняют тем, что татары Ахматовой Орды узнали от татар, служивших великому князю, что под Алексиным не все войско, а что сам великий князь стоит под Ростиславлем, царевич Дарьян Касимовский в Коломне, князь Андрей Васильевич Большой с царевичем Муртазой в Серпухове. Испугавшись этих вестей, хан побежал, боясь того, что царевичи, служащие великому князю, захватят его жен, оставленных им без защиты. Когда великий князь узнал, что царь ушел из-под Алексина, то послал многих своих людей забирать отставших и «плену христианского ради»; когда же пришла весть, что царь дошел до тех мест, где оставил своих жен, то великий князь распустил свои войска по домам.

Это нашествие Ахмата было в конце июля и начале августа 1472 года, а в феврале следующего года в договорной грамоте Ивана Васильевича с своим братом Борисом в числе условий о выходе татарам встречаем выражение, указывающее на то, что этот выход платили не в одну Орду, как прежде, а в «Орды»79. Обстоятельства натолкнули на то, что Иван Васильевич завел сношения с другою Ордой, кроме Золотой, с Крымской, которая с этого времени начинает играть важную роль в нашей истории.

Поместившись на Крымском полуострове, часть степняков нашла себе, в географическом отношении, самое выгодное место и крайне опасное для европейских соседей. При всей способности степняков истреблять самих себя Крымская Орда всегда пополнялась теми татарами, которые оставались без предводителей в степях: они или сами заходили на полуостров, или их туда загоняли крымские царевичи. Из Крыма, как с острова, татары выплывали в море степей и направлялись или на Литовскую и Польскую украйны, или к московскому берегу. Переплыть это море степей для восточных европейцев было несравненно труднее, чем Западным Средиземное. На Востоке возможность сделать это дело с успехом представилась только в XVIII столетии, а до этого времени истребить крымцев не было возможности. Даже обыкновенное средство, выставлять степняков против степняков, могло быть только временным облегчением, потому что если бы Крымская Орда и была побеждена, то победители придут на насиженное место и, таким образом, могли заменяться одни варвары другими. До времени Иоанна III Крымская Орда основалась не задолго, а современник его, хан Менгли-Гирей, был представителем вражды Крымской Орды к Золотой. И вот Иван Васильевич поспешил войти в сношения с Менгли-Гиреем, хотя сношения и с Ахматом не прерывались.

II

Из записанных сношений Москвы с Крымом мы узнаем, что Менгли-Гирей находился в довольно дружественных отношениях к Литве: он, занявши место отца в Крыму, дал ярлык Казимиру и пожаловал его владениями русскими80. Опасность от внешних врагов заставила Менгли-Гирея вступить в дружбу и с Москвою и при этом спустить с себя спеси в отношении к московскому великому князю. В начале 1474 года приехал от Менгли-Гирея в Москву посол Ази-Баба, который объявил, что царь пожаловал великого князя братом и другом, стал его держать и принял в такое же братство, как и короля, чтоб быть им другу другом, а недругу недругом. При этом посол объявил, что царь дозволил послу великого князя, когда тот приедет в Крым, идти прямо к царю. 31 марта Ази-Баба поехал в Крым; с ним отправился московский посол Никита Васильевич Беклемишев «бить челом царю за пожалование» и просить у царя ярлыка, в котором бы ясно было написано это пожалование. При писании ярлыка Беклемишев должен был