Кавалеристы - Артем Владимирович Драбкин

А что касается издевательств, если б они были, то наверняка ходили бы слухи, потому что люди приходили оттуда, которые там побывали. А кого я знаю, кто туда попадал, все они попадали за мелкие проступки. Ведь если человек что-то крупное совершил, то он мог сразу перебежать на сторону врага.

– Век лошади на фронте?

– Я знал, что лошадь живет где-то 5–7 лет до пенсии, а потом она еще до 10–12 лет, а на фронте погибало очень много лошадей. Они больше погибали при бомбежках, обстрелах.

В госпиталях была директива о том, чтобы возвращать в свои части кавалеристов, поскольку их негде взять, и я потом уже еще дважды был ранен и возвращался. Кстати, из тех людей, воевавших с 42-го года, осталось четверо, причем двое ездовые, пожилые, и 2 коновода, а остальных комиссовали или убиты. Пять лошадей, и одна из них моя Машка, у меня после этого ранили две лошади еще и одну убили, так что у меня лошади менялись. Ну, это отдельный разговор. Книг никаких не хватит.

– Какой породы лошади были в эскадроне?

– Первоначально кавалерийские наши части были оснащены прекрасными армейскими колхозными лошадьми донской породы. По крайней мере наша часть. Первый эскадрон – все были рыжие, второй – гнедые, третий – серые. Чтобы различать. В Ростовской области было много военных конных заводов. В то время было много лошадей, поэтому мы были обеспечены. У немцев же больших кавалерийских конных частей не было. Были отдельные, они носили чисто вспомогательную роль. У румын конница была, но я это время не захватил и рассказать ничего не могу. Я же был не в сабельной чисто части, а мы все-таки были танко-истребительные. Казаки, на лошадях, шашки, но не чисто сабельные. Тем, конечно, больше приходилось, и рассказывали они больше про конные атаки. А мы в Румынии ходили, и получалось так, что гордиться-то особенно нечем, потому что сопротивления там почти не было. В частности, наш корпус получил благодарность Верховного за город Роман, который мы взяли в конном строю в Румынии. Но там сопротивления было мало, а где было – они просто сразу сдавались.

– Какой обязательный уход за лошадьми в боевых рейдах?

– Чтоб содержать более 10 000 лошадей, надо иметь огромную службу: ветеринария, фураж и прочее. В армии очень строго относятся к содержанию и чистоте оружия. Такое же отношение требовалось и к лошади. Трудно поверить, как даже во время войны мы ухаживали за лошадьми.

В каждом взводе была повозка хозяйственная, которая возила фураж только для лошадей. Боевые подводы были отдельно, а эта возила фураж, естественно, сена не было, а в основном зерно. Вообще лошадь ест овес спокойно и сколько захочет. Можно кормить и ячменем. Но ячмень – тяжелый продукт для лошади, она его может переесть, а при переедании садится на задние ноги и выходит из строя. Часто овса не было, кормить ее надо три раза, давать зерно и, естественно, сено, а его часто не было, только солома. Особенно трудно было зимой. Учитывая, что мы все время были в рейдах, где при нашем появлении все разбегались, в нашем распоряжении было всё. Но снабжение все-таки и централизованное было: получали тюки сена или закупали у населения. Есть фуражное специальное интендантство – они закупали, но, конечно, я не думаю, чтоб возили сено и зерно из России, не могу сказать.

Трудней всего было в походе. Часто и мы были голодные, и лошади. Но я не помню, чтоб с 43-го года мы были сильно голодные. Честно говоря, снабжались в основном за счет трофеев, у бедных никогда не брали, а если стоит имение графское, тем более этих графов давно черт унес, за счет этого на «подножном корме» жили. Летом, если на переформировке, мы пасли лошадей на полях, в лесах.

Снаряжение для лошади весит больше 2 пудов – 32 кг. Там на седле: две переметные сумки, двое ка-бурчат. Переметная сумка – сзади седла весит, одна слева – для лошади целиком, ты не имеешь права ничего там хранить, а правая твоя. А кабурчата на луке передней висят – это НЗ для твоей лошади, там 4 кг овса. Они типа кисета из кожи. Сзади возишь шинель, фланелевую попону для лошади – летом она не нужна, а вот когда непогода, мы часто ими пользовались. Если мы не спешили, а нормально двигались, как положено, обычно мы проходили где-то 50–60 км в день – это средний марш. Пехотинцы – 25–30 км. Форсированно иногда и до 100 км. А когда мы подъезжали к пункту, где мы должны были дневать или ночевать, не доезжая до него за 2–3 км нам подается команда: «Слезай!» А вот какие умные лошади. Идет колонна лошадей, и уже время или вечером (если это на ночь) или под утро: «Стой! Слезай!» А уже она знает – они разворачиваются, чтоб мы друг другу не мешали слезать. Мы слезаем. Нам говорят: «Ослабить подпруги!» Это значит, что в этом селе мы остановимся.

А зачем ослабить? Седло само опирается на лошадь ленчиками – две опорные деревянные пластины. С таким расчетом, чтоб позвоночник лошади находился в воздушном пространстве. Человек сидит, если в седле, не на хребте, а на боках. Эти ленчики опираются на потник – подкладку: сверху кожаная, а снизу войлочная. И за этим потником надо следить, как за зеницей ока. Если в него даже зернышко попадет и ты его не заметишь… прежде чем седлать – надо осмотреть спину, потник… иначе сразу рана – натрешь так же, как если в обувь попадет камешек. Вот мы ослабляем, чтоб кожа у нее подышала, и в поводу 2–3 км ведем, чтоб лошадь остыла, поить ее нельзя, если не остыла. Вот привел, привязал. У нее есть недоуздок и уздечка (у нас – кавалеристов – правильно называется головье), а к ней привязан чомбур, за него ты привязываешь, не за поводья! Поводья не для этого, снимаешь с нее удила, даешь ей сена, берешь жгут и ножки ей массируешь. Сделал массаж, потом, если была нагрузка сильная и лошадь вспотела, то, значит, надеть попону надо на круп. В зависимости от того, какая обстановка, мы могли снимать седла или нет. Если обстановка не позволяет, значит, не снимаем. Это в походе вот так. Пока напоили, накормили их, но