Михаил Горбачев: «Главное — нАчать» - Леонид Васильевич Никитинский

ни слуху ни духу (в это лето у нее завязался роман с будущим мужем), а так-то он и не поехал бы. Прибыли в райцентр, за Ириной послали водителя. Он ее нашел, но ехать к отцу она отказалась, так как еще не собрала норму. «Моя дочка!» — с гордостью сказал на это Горбачев.

Нам удалось найти фотографию ближайшей ставропольской подруги Раисы Максимовны Лидии Будыки (в центре) только в более поздний период: здесь она уже в гостях на подмосковной даче Горбачевых

1 мая 1987

[Архив Горбачев-Фонда]

Много и с удовольствием собеседники Савенко вспоминали Раису Максимовну. Екатерина Дзыбал, преподаватель кафедры философии, рассказала, что в перерыве между занятиями Раиса всегда съедала ровно половинку яблока, зато дома, где Дзыбал приходилось бывать, Горбачев, любивший поесть, встречал их в поварском фартуке и усердно угощал. Глава края любил, швыряя палку, сшибать орехи с дерева, росшего у них во дворе, а домой всегда ходил пешком. Когда Раиса Максимовна стала сопровождать мужа на мероприятия в Москве, она сгребала бесплатные подарки, причитавшиеся участникам съездов, а что-то из дефицита и прикупала, чтобы в Ставрополе предложить сотрудникам кафедры выбрать, кому что нравится. Самой Дзыбал, в частности, так достались бережно хранимые сиреневые перчатки из ГДР.

Студенты, с ними Савенко также поговорил, преподавателя Горбачеву любили за методичность, с которой она тихим голосом излагала лекционные материалы — в аудиториях при ней не шумели — и, наверное, за внешнюю приязненность. Она могла поговорить и «за жизнь», а одну из студенток учила, что «надо оставаться женщиной и после работы».

Так выглядела Ирина Горбачева, когда у нее завязался роман с ее будущим мужем — однокурсником. Что ж, его выбор можно понять

1977

[Архив Горбачев-Фонда]

В диссертации «Формирование новых черт быта колхозного крестьянства», которую Горбачева защитила в 1967 году, она заведомо приукрашивала этот самый быт, упрекает ее Казначеев. Со стороны бывшего партработника этот упрек сам по себе еще более лицемерен: иначе никто не позволил бы ей защититься. Дисциплина «социология» в те годы в СССР была под большим подозрением, что затрудняло защиту (знаю это по докторской моего отца).

Доцент Горбачева с сотрудниками кафедры философии Ставропольского сельскохозяйственного института

1983

[Архив Горбачев-Фонда]

Раиса Максимовна стала настоящим полевым социологом, таскалась по деревням, чтобы интервьюировать чаще всего одиноких колхозниц, подозревавших в ней такую же одинокую бабу: замужняя женщина по своей воле не полезет в такую глушь. Загубив там добытые Горбачевым в Москве сапоги-чулки (довольно безвкусная обувь — мечта советской женщины 70-х), она расстилала простыни опросников дома на полу, и вся семья, включая дочь-школьницу, а иногда и мужа (в то время еще не бог весть какую шишку), ползала по полу и диктовала Раисе данные для сводных таблиц.

На свой день рождения она неизменно выставляла сотрудникам кафедры бутылку коньяка и коробку конфет — такие посиделки были у них в традиции. Трое сотрудников кафедры, двое из которых успели к тому времени стать докторами наук, рассказали Савенко, как разыграли Раису Максимовну 1 апреля 1968 года. Она только что получила кандидатский диплом, и один из сотрудников придумал написать и положить в ее кармашек внутренней почты письмо от имени московского научного руководителя, якобы приглашавшего перспективного кандидата наук на престижную международную конференцию. Успели даже сбегать на почту, чтобы приклеить и погасить марку. Розыгрыш удался, но, когда Раиса стала простодушно делиться с остальными своей радостью, они поняли, что зашли слишком далеко, и стали просить прощения. Савенко спросил, не отомстили ли им за такую шутку она сама или ее муж, когда вскоре стал «первым». «Ну то вы! — отвечали все в один голос. — Им бы это и в голову не пришло».

Было бы, конечно, интересней посмотреть, как Горбачев ползает по разложенным на полу таблицам социологических опросов, но мы смогли найти только автореферат диссертации Раисы Максимовны

1967

[Архив Горбачев-Фонда]

Одна из респонденток Савенко дает Горбачеву такую своеобразную характеристику: он старался всем понравиться. При это она выделила это не как отрицательное качество, связанное с лицемерием, но, напротив, как положительное — его, наверное, правильно обозначить как воспитанность. Но это внешнее радушие для многих оказывалось обманчивым: новые знакомые по инерции старались еще более сократить дистанцию, но ближе он никого не подпускал — под мягкой и теплой оболочкой они наталкивались на твердое холодное ядро: конфидент у него был — жена, и другие ему не требовались.

Статистически, если исключить влияние позднейших факторов, близкие к Горбачеву люди, в том числе не только ставропольского периода, распределяются следующим образом: те, кто от дружбы с ним ничего не ожидал, характеризуют его как искреннего и открытого человека, а те, кто рассчитывал с помощью этой дружбы добиться карьерных преимуществ или по крайней мере признания, отмечают «двуличие». Стенографистка Вагина подчеркивала в разговоре со мной его демократизм и внимание к техническим сотрудникам аппарата. Это, разумеется, приблизительно, но важно то, что характеристики Горбачева зависят от качеств не столько его, сколько тех, кто их высказывает.

О том, что в Ставрополе Горбачевы держались просто, у них было много знакомых в кругах городской интеллигенции, что их постоянно видели на улицах города, а дом никем не охранялся, рассказал мне и писатель Георгий Пряхин, живший в то время там же. Например, Горбачевы дружили с поэтом Владимиром Гнеушевым, который, случалось, запивал, и будущий генсек не раз вытаскивал его, скорее всего выполняя просьбы жены, из неприятностей с милицией.

С другой стороны, детский врач Лидия Будыка, ближайшая подруга Раисы в Ставрополе, рассказала в интервью Таубману, что та трудно сходилась с людьми, а ей самой время от времени устраивала хитроумные проверки в духе шпионских романов, чтобы выяснить, не много ли та болтает об их семье. Но даже такая осторожность в отношениях покажется открытостью, «душой нараспашку» по сравнению с тем, с чем Горбачевым придется столкнуться в столичном мире высшей номенклатуры.

Вот эту уютную, патриархальную прелесть Горбачеву и Раисе Максимовне надо было теперь забыть. После пленума он позвонил жене и велел ей смотреть по телевизору вечерние новости. Когда он вернулся в гостиничный люкс, который на ближайшее время должен был стать его московским домом, его там уже ждали: «В вашем распоряжении ЗИЛ, телефон ВЧ уже поставлен в номер. У вас будет дежурить офицер — все поручения через него…»