Столпники и отшельники - Автор Неизвестен -- Православие

теперь никак не могут быть названы богоугодными действиями. Еще менее можно допустить, чтобы повествования о сих подвижниках не заключали ничего поучительного и достойного подражания для христиан нашего века. Можно ли, например, не почувствовать осуждения за обыкновенную нашу нетерпеливость при неисполнении наших желаний, за малодушие и ропот в болезнях, когда придется услышать о подвигах и добровольных страданиях Симеона Столпника, которые воззвали к покаянию, исправлению жизни и к вере во Христа тысячи заблудших?

Юродство особенно несовместимо с званием начальников и родителей, обязанных служить для других добрым примером; но пренебрежение юродивыми к человеческой славе не может ли быть поучительным и в наше время для всех тех, которые ищут награды за каждое доброе дело, которые сетуют, когда их обходят чинами и почестями, и которые любят разглашать о своих заслугах и подвигах с явным забвением о заповеди Спасителя совершать дела благочестия втайне и без расчетов на человеческое воздаяние? Так, боголюбезный читатель, в жизни каждого святого всякий верующий может найти много поучительного и наставительного. Кроме пути веры, любви и самоотвержения, которым шли все святые, другого пути к блаженству нет; итак, кто вздумал бы уверять, что он может указать другой, кратчайший, или не столь тесный и узкий путь, тот в самонадеянности своей только погубил бы себя и других, а не научил бы истинной христианской добродетели. Во времена святого Златоуста нечестие прикрывали благовидными именами: несправедливость называли мужеством, славолюбие — великодушием, расточительность — человеколюбием, дерзость — откровенностью, а скромность, наоборот, необразованностью, кротость, робость и смирение — раболепством и справедливость — слабостью. Но на такой образ мыслей святой Златоуст по справедливости указывал, как на крайнюю степень развращения нравов. А кто под разными предлогами будет уклоняться от подражания святым, тот в опасности заблудиться именно на этом пути нечестия и погибели, ибо, отказываясь подражать святым, такие люди только мечтают об изобретении новых средств к развитию высоких характеров, на самом же деле увлекаются подражанием примерам современной роскоши, моды дерзкого неверия, льстивой любезности в обращении и пристрастия к увеселениям, не имеют пред своими взорами никаких примеров нравственного величия и духовного мужества, и потому недолго остаются при своем равнодушии ко всему святому и к самым главным обязанностям христианским. Правда, для возвышения и облагорожения духа часто обращаются в подобных случаях к произведениям так называемой изящной словесности, которые читаются легко и не требуют напряженного размышления, но при сем чтении приучаются прежде всего к легкомыслию, ослабляют память, делаются неспособными судить о предметах с надлежащей основательностью и вместо того, чтобы узнать отсюда, как постепенно развиваются высокие и благородные характеры, мало-помалу усвояют себе такие чувства и расположения, от которых еще более ослабляются нравственные силы, или, увлекаясь живостью рассказа, забывают, что многие писатели сами не имеют твердых и чистых нравственных убеждений.

Так, слишком неосновательны предлоги, по которым мечтают уволить себя от подражания святым, и не усомнимся сказать, что и при малодушии и при самонадеянности ревность святым ослабляется главным образом от назначения богоугодной их жизни. Приложим посему усердие к приобретению более полных и основательных сведений о святых угодниках Божиих. В древности жизнь и подвиги их, по свидетельству Златоуста, были предметом обыкновенных домашних разговоров, особенно по выходе из церкви во дни, посвященные памяти святых; об этом же за лучшее почитали говорить и при посещении посторонних лиц. Так, некогда посетил святого Василия Ефрем Сирин. О чем, думаете, беседовали святые при первой встрече между собою? Предложив скромную трапезу, архиепископ Кесарийский рассуждал со своим посетителем о том, какими добрыми делами можно умилостивить Господа, как приобрести апостольские добродетели; затем рассказал ему о мученичестве сорока Севастийских мучеников и поведал все прочее об их благочестии. Что, если бы и в наше время при взаимных посещениях, вместо толков о погоде, об увеселениях, прошедших и приготовляемых, о приключениях с знакомыми и соседями, почаще беседовали о жизни воспоминаемых Церковью святых, или тех, которых каждый из нас носит имена от рождения, или тех, которые ближе к нам по месту своих земных подвигов и по особенной нашей к ним вере? Как многое к лучшему изменилось бы в нашей жизни!

Лучший образец того, как сведения о жизни святых можем мы прилагать к своей жизни, святой Афанасий Александрийский указывает в сказании об Антонии Великом. Собирая сведения о рачителях добродетели, Антоний, по словам святого Афанасия, в каждом из них изучал, в чем преимуществовал он пред другими: в одном наблюдал его приветливость, в другом — неутомимость в молитвах, в одном замечал безгневие его, в другом — человеколюбие, в одном обращал внимание на его неусыпность, в другом — на его любовь к учению, кому удивлялся за его терпение, кому — за посты, и так, сочетая воедино, что заимствовал у других, старался в себе одном явить преимущества всех.

Примечания

1

«Духовная Беседа», 1859.

2

«Жития святых» Филарета, архиепископа Черниговского.

3

Общество «Воскресное Чтение», 1849.

4

Прп. Феодосии Антиохийский.

5

С. В. Булгаков. Образцы святоотеческой и русской проповеди.