Царь Иоанн IV Грозный - Александр Николаевич Боханов

знал и другое. Милость Всевышнего охраняет и защищает, дает силы, посылает благополучие и процветание. В 1577 году, на тридцать первом году царствования, Иоанн в письме польскому князю Александру Полубенскому уверенно заявлял: «Этого Тричисленного Божества, Отца и Сына и Святого Духа милостью, властью и волей покровительствуемые, а иногда охраняемые, защищаемые, и укрепляемые, мы удержали скипетр Российского царства»[208].

Милость царская конечно же не сравнима с милостью Божией. Воля Творца неизъяснима, Он – единственный Душевидец; Его нельзя обмануть, ему нельзя сказать неправду, упросить и вымолить благодеяние без великого душевного преображения. От Него всегда и все получают по делам и по мыслям.

С царем иное дело. Он – смертный, и как каждая тварь подвержен искушениям, слабостям, заблуждениям. Его льстивыми словами и нарочитой услужливостью можно ввести в искушение, он способен принять видимое и мнимое за внутреннее и подлинное. Иоанн Васильевич в том многократно убеждался на собственном жизненном опыте и в конце жизни был очень невысокого мнения о натуре человеческой. Сколько раз он доверялся людям, скольким, без роду и звания, оказывал великодушное покровительство, приближал к себе, осыпал почестями славы и богатства. И почти всегда все кончалось одинаково: предавали, изменяли, злоумышляли. А некоторые и того больше, возгорались неправедным огнем самомнения, становились рабами гордыни, и близость к Помазаннику Божьему начинали воспринимать не как милость, а как судьбоносное предопределение. Эти-то – самые опасные. Они не только нежились в лучах царского величия, мнили о себе неоправданно, а некоторые и того больше; не прочь были заменить собой царское светило.

Примечателен в этой связи эпизод с Василием Григорьевичем Грязновым (Грязным), которого Грозный называл «Васюшкой». Он был из числа «новых людей», приближенных к Царю в ходе Опричнины, рьяно и неколебимо исполнял царскую волю и был донельзя всегда услужливым. Против царских порфир не злоумышлял, но от своей близости к Царю возгордился необычайно.

Биографических сведений о Василии Грязном немного, происхождение его неясно и даже не известны годы жизни и смерти. Известно лишь, что был «думным дворянином» и одно время числился «царским любимцем» во времена Опричнины, но важных должностей в управлении никогда не занимал. Это имя так и сгинуло бы в лабиринтах истории, если бы не один сохранившийся документ: адресованное Грязнову письмо Первого Царя. Это обстоятельство привлекло внимание историков, и имя «Васюшки» попало на страницы исторических повествований. Мыслимое ли дело: ведь ему отправил послание сам «Грозный Царь».

Центральная часть гравюры с изображением архитектурного ансамбля Кирилло-Белозерского монастыря

Хранится в Кирилло-Белозерском монастыре. М. Нехорошевский, 1742 г.

Центральная часть цветной хромолитографии «Вид первоклассного Кирилло-Белозерского монастыря в память пятисотлетия основания его»

Хранится в Кирилло-Белозерском музее, 1897 г.

Предыстория всего этого дела такова. Весной 1573 года Василий Грязной был послан воеводой в южную крепость Донец, которая находилась на границе Руси и владений Крымского хана. Новый воевода недолго правил должность и вскоре был захвачен в плен крымчаками. Там, спасая свою жизнь и не желая превращаться в простого раба, Грязной поведал, что он «близок к Царю», что он у него «в великой милости» и что его новые хозяева могут получить за него огромный выкуп.

Крымцы, для которых торговля рабами являлась главным промыслом, тотчас ухватились за это предложение и назвали астрономическую сумму выкупа: 100 тысяч рублей![209] Грязной написал в 1574 году об этих предложениях в Москву Царю и получил ответ.

Данное послание Иоанна Грозного выдержано в ином стиле, чем послания князю Курбскому. Оба они были холопами Царя, но Грязной не изменял и попал в плен по глупости и нерадению. Потому Иоанн Васильевич и говорил с «Васюшкой» как с человеком, которого Бог обделил умом, который не вызывал ненависти, а только сочувствие. Он опасался, что по причине «скудости ума» Грязной может погубить свою душу и принять «веру басурманскую» (ислам), а ведь это хуже смерти. Поэтому в царском послании перемешаны строгий выговор и пастырское увещевание.

Начинает Царь послание с напоминания некоторых важных обстоятельств. «Васюшка» попал в плен по собственной вине, забыв о том, что ехал ведь не на охоту «с собаками за зайцами». Называя Грязного «неженкой», он делает отеческое наставление: «что же ты думал, что это все шутки, как у меня за трапезой. Крымцы же шуток не любят, ночами не спят, а потому тебя «к седлу и приторочили». Вывод нелицеприятный: «Если бы крымцы были такими бабами, как вы, то им бы за рекой не бывать, не только что в Москве»[210].

Грязной заявил себя в плену «великим человеком», почему Иоанн и «освежил в памяти» историю его приближения к Царю. Он ведь с началом Опричнины в 1565 году многих приблизил худородных, убедившись в ненадежности и изменах именитых и родовитых. Царь желал от новых людей – «службы и правды». Но на это способны были далеко не все. Он напомнил Грязному: из какого низа тот происходил. «Васюшка», как и его отец, служил у князей Пенинских-Оболенских чуть ли не псарями, а предки – у ростовских архиепископов были простыми служками. «И мы не запираемся, – заметил Царь, – что ты у нас в приближении был». Но из этого нельзя делать тех выводов, на которые сподобился Грязной.

100 тысяч рублей просить; да как земля не разверзнется от такого самомнения! «Царь и Великий князь всея Руси» преподнес несмышленому подданному урок высочайшей бухгалтерии. «Ради приближения твоего тысячи две рублей дадим, а до сих пор и по пятьдесят рублей бывали; а ста тысяч выкупа ни за кого, кроме государей, не берут и не дают такого выкупа ни за кого, кроме государей». Письмо «Васюшки» до нас не дошло, но можно предположить, что он там не рассказал Иоанну о своем бахвальстве в Крыму.

Царь и без этих признаний все понял; ведь крымчаки за освобождение Грязного просили, помимо огромной суммы, еще освободить Дивея-мурзу, известного крымского военноначальника и близкого к хану Девлет-Гирею вельможу. Он попал в русский плен в 1572 году и имел высокое родословие: происходил из ногайского рода Мансуров и был главой рода Мангитов. Его же сын был женат на дочери хана.

Иоанн прекрасно знал, что важного пленника на неважного не меняют, да и такой обмен не предложат, чтобы честь не уронить. Значит, «Васюшка» басни крымцам насочинял о своем «величии», потому те так и разохотились. Царское достоинство было удовлетворено полной мерой. Крымцы готовы были менять самочинного «вельможу» на самого важного своего господина, на «правую руку» самого хана. Ведь таких, как Дивей, у хана больше нет, а таких, «как ты, Вася… полно».

Да и мену такую Царь считал неразумной.