Наследник огня и пепла. Том ХI. Кровь вассалов - Владислав Добрый

— Люди будут отчаянно драться за свою жизнь. А вот за нас многие драться не станут. Посмотри на Аста Инобал. Ещё пять лет назад за ним стояли Великие Семьи Таэна, всё Луминаре, люди из Башни и Отвина, да и немало семейств в Караэне. Теперь он сидит в своём замке и держится за счёт подачек.

— Самое время добить, — буркнул старый воин.

— Этим и займусь после возвращения в Караэн, — заверил я. — Но на его месте оказываться не хочу. Нам нужна свободная земля. Пусть даже далеко. Говорят, Побережье Стрел мало заселено.

Ранульф откинулся на высокую резную спинку стула, поднял кубок, долго смотрел на вино, но пить не стал. Поставил на столешницу, отшлифованную до каменного блеска, и сказал:

— Нам потребуется много кораблей.

Я не сдержал улыбки (пора и мне сбавить с вином — теряю выдержку). Порадовало меня то, что он даже не вспомнил, что Побережье Стрел числится землями Королевства Фрей. Впрочем, он и так уже тихонько откусывает куски у семейств Варры — ещё один подвешенный конфликт.

— Вы строите рыбацкие лодки. С этого можно начать, — сказал я.

— На горных склонах попадается хороший лес. Мы даже баржи для рек строим. Но их утопят пираты, как только выйдем из устья Во в Сорское море. Или первая же волна их перевернёт, — трезво отрезал Ранульф. Как всякий умный, он прежде всего он видит сложности, а не возможности.

— Ближайший из портов Луминаре уже принадлежит Итвис. Там же можно достать морские суда. К тому же у меня есть добрый друг среди Морских Баронов…

— Думаю, не меньше двух сотен семей пойдут в неизвестность хоть завтра, если дать им надежду, — перебил он. Глаза у него блеснули — пусть и слегка пьяно, но твёрдо. — Простите мою горячность, сеньор. Вы даёте им... мне... Нам! Надежду. Лишь сейчас понял, что загнан, как коза в загон мясника, и не видел выхода. Я вверяю вам детали и оставляю себе лишь право исполнить ваши пожелания с величайшим усердием!

Пришлось его чуть остудить. Сначала — подготовить пути переселения. Я же намеревался сперва поставить город на пустующем побережье графства Адвес — перевалочный пункт. Туда можно будет перебросить первых переселенцев из-под Бурелома. Но это потом. Для начала следовало зачистить тылы: Инобал всё ещё влиятельны и в значительной мере контролируют два крупнейших портовых города Луминаре. А если я хоть что-то понимаю во власти — купцы, порты и пираты, какими бы врагами ни казались, — части одного целого. Из этого уравнения надо убрать Инобал, прежде чем обеспечивать безопасный проход кораблям с людьми.

Это был один из разговоров, заставивших меня — пусть и с сожалением — начать собираться в Караэн.

Беззаботная жизнь властителя и владетеля… такой бы она могла быть, уедь я в Адвес. Минимум ответственности, зато все слушают. Неизвестно, правда, как с исполнительностью на практике. Но даже так мне нравилось.

А то ведь встрял, как мелкий предприниматель: пашу двадцать четыре на семь, причём подчинённый тупой, а начальник мудак. Учитывая, что и тот и другой — я сам, то даже уволить никого нельзя.

Покой в Буреломе оказался больше похож на тюремную камеру. Узкие окна-бойницы, в которые не пролезет человек, были забраны деревянными ставнями. Сквозь щели упорно лез сырой ветер, и доски то и дело подрагивали, отстукивая раздражающий, рваный ритм. Казалось, будто кто-то невидимый играет на барабане. Наверное, кроме меня этого никто и не слышал.

В небольшом камине жадно трещали поленья, с ужасающей скоростью исчезавшие в огне. Но тепла было мало: каменные стены выстывали за ночь до промозглой стужи. Какая бы ласковая ни была осень, ночью в этих голых, не обшитых деревом и даже не задрапированных тканью стенах становилось холодно, как в леднике. Заваленное шкурами ложе было не признаком роскоши, а суровой необходимостью. Даже мех пах не зверем, а пылью и дымом. Несколько сдвинутых лавок у камина служили постелью для Волока.

В тёмном углу, за грубым столом, сидел Фарид. Бурелом не дворец: отдельное помещение для него найти не удалось. Сажать чародея в зал с рыцарями я опасался: мои матерые бойцы, как дети, вечно испытывают границы дозволенного и наверняка начали бы «подшучивать». Поэтому Фарид ютился в бывшей кладовке при моих покоях. Разумеется, он не горел желанием там сидеть, предпочитая вечерами оставаться рядом со мной. Честно говоря, скорее это я искал его компанию. Он был прирождённым лектором, умел рассказывать так, что даже сухие факты звучали как истории. Я часто засыпал под его голос, словно под старый, уютный подкаст.

У дверей на низкой лавочке дремал мой щитоносец. В соседней комнате — ещё пара стражников, привычно сопевших носами сквозь решётки забрала. Где спали остальные многочисленные слуги, я не знал и знать не хотел. У заботы о людях есть границы: накормить, одеть, согреть — да, но бегать по замку и гонять местных ради того, чтобы устроить моих конюхов, уже лишнее.

Волок присел у камина, подкинул дров и задержался, протянув руку к огню. Пламя потянулось к нему в ответ — не как при порыве ветра, а словно тянуло к нему ладони. Волок отдёрнул руку и замахал ею в воздухе, будто отмахиваясь от липкой паутины.

— Думайте о хорошем, молодой сеньор, — отозвался Фарид, даже не взглянув в его сторону. Голос звучал лениво, словно на автомате. Он устроился поудобнее и плеснул себе вина.

Запах вина смешался с дымом, гарью от дров и чуть терпкой вонью мокрого меха. Всё это было Буреломом — мрачным, холодным, но на удивление уютным.

Фарид отхлебнул неразбавленного вина, скривился от кислого вкуса, и заговорил:

— Запомните, юные господа. Как бы ни была сильна голая рука, если она держит меч — удар её разит куда сильнее. Но и наоборот: если меч в руках того, кто не умеет им владеть, то даже слабый противник может обернуть оружие против вас. Магия — это ваш меч. И, как любое оружие, она требует постоянной практики.

Вы привыкли думать, что сила магии в вас самих, в крови и воле. Нет. Это лишь рукоять, за которую вы держитесь. Настоящий клинок выкован из памяти.

Вспомните, как вы в детстве впервые обожгли палец о пламя. Боль — и вместе с ней страх. Вот почему, когда вы тянете руку к огню, сердце ваше вздрагивает. Но если вы