250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

Лозанне особые польские информационные бюро с возложением на них обязанностей осведомлять зарубежных поляков о ходе польских дел. Тогда же было решено в конце апреля текущего года созвать в Кракове всеобщий польский конгресс, и, сверх того, были намечены делегаты с информационной миссией к русским полякам.

Тотчас же после этой конференции состоялась частная конференция польских деятелей в Лозанне, на которую прибыл известный Дмовский. Под давлением сторонников австро-германской ориентации Дмовский выразил согласие действовать в среде русских поляков в интересах австро-германской ориентации. В этом смысле он послал составленную им записку в польский комитет в Москву, где она обсуждалась и вызвала много толков. Ближайший сподвижник Дмовского князь Витольд Чарторийский, руководитель польской группы центра в Галиции, также примкнул к этому соглашению и обещал выслать делегатов в „верховный народный комитет“.

Перемена политического фронта в среде польских умеренных групп Галиции и Царства Польского отразилась и на настроении поляков в Центральной России, в особенности на польской молодежи. С половины минувшего марта в закрытых собраниях в Польском доме, в Москве, и на частных собраниях поляков-беженцев горячо обсуждалось австро-германское предложение. На этих собраниях принимали участие, агитируя в пользу австро-германской ориентации, прибывшие в Москву в конце марта делегаты от польского комитета в Стокгольме. Большинство поляков в России уже склонно принять австро-германское предложение. И только народные демократы еще медлят примкнуть к остальным, выжидая окончательного решения вопроса на предстоящем польском конгрессе в Кракове, где будут присутствовать и представители от русских поляков.

Таким образом, австро-германская агитация достигла своей цели. Сначала она разобщила создавшееся слияние большинства поляков в русофильском направлении, затем объединила большинство вокруг своего предложения о возрождении независимой Польши под скипетром Габсбургов и, наконец, теперь собирается одержать окончательную победу и уничтожить в корне всякие симпатии русских поляков к идее объединения Польши под протекторат России».

2-е, понедельник

Приехавший с Кавказа полковник Эссадзе привез, по приказу царя, кинематографическую ленту эрзерумского и трапезондского дела. Очень недурно, а снято отлично. Да, трудности кавказских дел велики. Все старшие генералы производят хорошее впечатление. Царь был на сеансе с Сергеем и Георгием Михайловичами и Игорем Константиновичем.

► Шлегель и еще несколько человек приехали прочесть журналы своего совещания и пр. Кое-что записано не так, как было, но это обычное явление всех казенных собраний, совещаний и комиссий.

3-е, вторник

Командир 21-го саперного батальона с Юго-Западного фронта говорил, что в декабре 1915 г. они вязли в липкой грязи, и этим отчасти объясняется неудача операции: резервы не могли поспеть вовремя. Лошади порой были не в состоянии вывезти пустую повозку: колеса обращались в два широких залипших катка… Люди несли на ногах по несколько пудов; сапоги оставались в грязи… Подвезти продовольствие было нельзя, и люди еще до недавнего времени часто голодали. Весной и летом 1915 г. прозевали сделать дороги, а теперь вот опомнились и начинают.

Настойчивее других в деле починки дорог был Брусилов, но и ему удавалось это не всегда, до такой степени у нас укоренился взгляд, вообще отличающий русского человека: «Я починю, проеду, а другие будут ехать на мой счет – слуга покорный!» Так рассуждают мужик и помещик во время мирного бездорожья, так рассуждает теперь всякая воинская часть. Понимание высшего интереса нам не дано, мы лишены его всей системой нашего подлого воспитания.

Чтобы видеть, в каком состоянии были пути нашего сообщения, приведу два приказа.

По VIII армии (Брусилов) от 23 сентября 1914 г.: «Ввиду непрекращающихся дождей и беспрерывного движения войск и обозов грунтовые дороги в тылу армии пришли в совершенно непроезжее состояние, следствием чего может явиться утрата конского состава в парках и обозах. Всем войсковым начальникам, не исключая и тыловых учреждений, как то: парков, обозов, госпиталей (не развернутых) и т. д., в районе их расположения наряжать свободных людей для очистки грунтовых дорог от наносной грязи, засыпки рытвин пучками хвороста, битой черепицей и всякими подходящими материалами. Приготовленный для ремонта дорог щебень расходовать экономно. Чинить все те дороги, по которым производится движение войск, имея в виду, что эта работа бесцельной не будет. В случае совместного квартирования нескольких частей дороги в пределах населенных пунктов делить на участки, назначая каждой части свой участок. Распределение на участки производить старшему из совместно квартирующих начальников, на которого и возлагается ответственность за совершенную починку дорог. Комендантам штаб-квартиры и корпусным принимать энергичные меры по приведению дорог в порядок в районе их комендантств, привлекая к работам местное население и чинов охранных частей. Всем войсковым начальникам отнестись к этой задаче от сердца, памятуя громадное значение дорог в нашем деле».

Из приказа по III армии от 30 марта 1915 г.: «При открытии станции Лунков командиром 8-го железнодорожного батальона было обнаружено полнейшее пренебрежение к охране железнодорожных сооружений, а именно: зал I класса этой станции оказался отведенным под конюшню для лошадей 12-го саперного батальона, стены пакгауза разобраны на отопление 33-й артиллерийской бригадой, пол прожжен кострами, станция Новый Лупков сровнена с землей, по полотну дороги ездят обозы, даже стенки некоторых вагонов разобраны на дрова. Неужели войска не могут понять, что железные дороги – их первый друг походный, помогающий им существовать и бороться в вражеской стране, а потому их надо оберегать, а не уничтожать».

► Сегодня Безобразов был у Алексеева с докладом.

► Романовский едет старшим в комиссии во Францию и Англию с полковником Кудрявцевым и другими.

► Сегодня получил вопль истерзанного сердца двух честных офицеров, сидящих в окопах близ Кеммерна на Северном фронте. Один из них В.Н. Яковлев, прапорщик моего 436-го пехотного Новоладожского полка, бывший командир роты, ныне заведующий дивизионной учебной командой, другой сын известного окулиста, Н.Л. Гиршман, прапорщик 435-го полка, младший офицер той же команды. Прибавить надо, что первый – старый акцизный чиновник, второй – ученый-зоолог… Но оба – честные граждане любимой ими родины.

«Голубчик Михаил Константинович! Простите, что давно не писал, не ответил еще даже на ваше милое, сердечное письмо, но вы, конечно, поверите мне, что сейчас, когда мы сидим на бочке с порохом, вся энергия, вся жизнь и остатки здоровья идут на работу по военному делу и на мысли, как бы нам помочь общему делу.

Сейчас я сижу у Н.Л. Гиршмана; меня бесконечно мучила одна мысль, которой я поделился с ним, он и все младшие офицеры мои и его также тревожно затронуты. Думали, думали, к кому бы нам обратиться с просьбой или помочь ее провести или получить указания, что это не годится, – тогда мы успокоились бы – и решили обратиться к вам,