Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

время. Сохранение строевой подготовки обосновывается тем, что она является необходимым средством установления дисциплины и автоматического подчинения авторитету командира, которое позволит солдату эффективно действовать в напряженных условиях боя. Путем экстраполяции можно утверждать, что даже после того, как у военных благодаря исследованиям Маршалла появилось глубокое понимание того, что такое страх перед сражением и почему огонь в бою ведут немногие солдаты, строевая подготовка может выходить на первый план именно в качестве решения проблемы мотивации, продемонстрированной и у Маршалла, и в других подобных исследованиях. Между тем на деле механическое повиновение приказам не способствует эффективному ведению огня в бою. Как отмечал сам Маршалл [Marshall 1947: 60–61], среди меньшинства солдат, в сражениях использующих оружие по назначению, часто оказываются бойцы, которые в иных условиях не подчиняются дисциплине, демонстрируют плохие результаты во время строевой подготовки в казармах и часто попадают на гауптвахту за нарушение субординации. Иными словами, представляется вероятным, что даже в ту эпоху, когда огонь велся массовыми боевыми порядками, учения на плацу в действительности были не средством обеспечения боевой эффективности войск, а в значительной степени ритуалом дисциплины в мирное время, символической попыткой продемонстрировать образ армии, который производил бы впечатление на посторонних лиц, а по сути, и на самих военных. Маршировка и муштра позволяли бросать солдат в бой, но такими методами из них нельзя было сделать эффективных бойцов. Тем не менее эти методы сохраняются в качестве ритуала инициации для новобранцев и выступают символическим маркером, отделяющим солдат от гражданских лиц даже в ту эпоху, когда они утратили актуальность в боевых условиях.

Более высокий показатель ведения огня в бою (а в истории войн в целом – более частое применение оружия по назначению) является производным от ряда условий, многие из которых сведены воедино Дейвом Гроссманом [Grossman 1995]. Вот перечень этих условий:

1. Наличие оружия, которое приводится в действие группой. В качестве примера можно привести расчеты солдат, вооруженных пулеметами, базуками или реактивными гранатометами, минометами и другим оружием, когда часть группы отвечает за подачу боеприпасов или осуществляет вспомогательные действия.

2. Значительная удаленность от противника. Высокая скорострельность характерна не только для артиллерийских орудий, но и для снайперов, ведущих огонь на большом расстоянии с использованием оптических прицелов. Напротив, пехотинцы, стреляющие в ближнем бою, имеют низкие огневые показатели, а в рукопашных схватках огнестрельное оружие используется очень редко.

3. Более жесткая иерархия командования, предполагающая, что в бою присутствуют вышестоящие командиры, которые непосредственно приказывают солдатам стрелять. Этого было легче добиться в массовых боевых порядках и в очень маленьких группах, но в современных условиях рассредоточенного поля боя это относительно сложная задача.

4. Подготовка солдат в психологически реалистичных условиях. Вместо учений на плацу и стрельбы по мишеням требуется имитация хаоса и напряженности боевых условий с выполнением упражнений, формирующих автоматический рефлекс: при внезапно возникающих угрозах – стреляй!

Все описанное представляет собой способы противодействия напряженности/страху насильственной конфронтации. Оружие коллективного использования основано на солидарности на самом минимальном микроуровне: эффективный боевой расчет представляет собой группу, в которой солдаты больше обращают внимание друг на друга, чем на противника. Таким образом, важность подобного оружия заключается не столько в его особых технических характеристиках, сколько в том, что оно способствует атмосфере солидарности. Имеются отдельные свидетельства того, что само по себе начало стрельбы из такого оружия выступает в качестве катализатора, а по мере продолжения боя обслуживающие его солдаты переключаются с использования одного оружия на другое[11]. Помимо и сверх той огневой мощи, которую обеспечивает оружие коллективного использования, оно способствует тому, что солдаты включаются в ритуал взаимодействия друг с другом: их тела вовлекаются в коллективное действие и общий ритм. Точно так же как в ритуалах, где отсутствует конфликт, эмоциональная вовлеченность и взаимная концентрация внимания формируют герметичную оболочку локальной солидарности и эмоциональной энергии, уверенности и воодушевления, позволяющих продолжать огонь даже тогда, когда остальные солдаты поддались изнуряющей напряженности боя.

Подобные ритуалы могут целенаправленно внушаться в процессе подготовки солдат. Например, при обучении солдат британской армии на рубеже XXI века особое внимание уделялось тому, чтобы во время боя поддерживалась непрерывная цепочка коммуникации – при помощи голоса или заранее условленных жестов – от одного человека к другому, что позволяет использовать социальную сплоченность для обеспечения надлежащей огневой мощи [King 2005]. Солдат пехотных отделений обучали перемещениям и стрельбе в чередующемся ритме друг с другом, в результате чего индивидуальное оружие превращается в групповое.

Удаленность от противника отключает именно те сигналы, которые вызывают страх в условиях конфронтации. Наименее же эффективным инструментом, вероятно, является использование командных полномочий без каких-либо иных средств. При помощи подобных распоряжений можно восстановить внимание группы – известны многочисленные случаи, когда командирам, отдававшим жесткие приказы, удавалось быстро останавливать паническое отступление, и наоборот, когда отступающие бойцы поддавались неудержимому страху, если командиры проявляли нерешительность или сами были в панике [Holmes 1985]. Наконец, обучение в реалистичных боевых условиях внедрялось в различных армиях исходя из сознательного стремления выработать у солдат автоматический навык ответной стрельбы в конфронтационных ситуациях.

Однако эффективность самих этих условий варьируется: групповая солидарность может находиться на высоком уровне, но вместо того, чтобы способствовать ведению огня, она способна побуждать солдат к сопротивлению или игнорированию приказов вышестоящего командования. К этому следует добавить еще один – пятый – источник вариативности: даже при всех перечисленных условиях основная часть активных боевых действий ведется меньшинством солдат. Теоретическая проблема состоит в том, чтобы объяснить особенности распределения этих людей, то есть прийти к более глубокому пониманию того, каким образом происходит разрешение ситуации страха и напряженности, когда появляются меньшинство, которому удается оседлать волну страха, и большинство, которое она увлекает за собой.

Низкий уровень боевых навыков

Вне зависимости от того, стреляют ли солдаты из своего оружия либо используют его каким-то иным способом, они в любом случае не производят впечатление людей, демонстрирующих значительную эффективность в обращении с оружием. Высокая доля тех, кто ведет огонь в бою, не тождественна высокой результативности поражения цели. Поэтому доля солдат, которые обращаются с оружием эффективно, может составлять гораздо меньше 15–25%, причем даже если доля тех, кто стреляет, равна 80% и более, как это было зафиксировано во время войны во Вьетнаме, результативность стрельбы на деле оказывается не выше, чем в предшествующих войнах.

В эпоху, когда основным огнестрельным оружием пехоты был мушкет, точность его стрельбы оценивалась современниками в диапазоне от одного попадания на пятьсот выстрелов до одного попадания на две-три тысячи выстрелов; согласно данным сегодняшних реконструкций, точность стрельбы в тот период составляла