Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

составлении таблицы 2.2 фотоснимки боевых действий, то можно сделать вывод, что уровень использования огнестрельного оружия значительно смещен в направлении нижнего диапазона исследования Маршалла – от 13 до 18%, а возможно, и еще ниже, 7–8%, если допустить, что отдельные снимки, на которых присутствует много солдат, искажают средние значения. Если принять более строгий критерий, когда по меньшей мере один человек на снимке ведет огонь, то верхний диапазон использования огнестрельного оружия составит 46–50%. Эти показатели относятся к действиям американских солдат во Вьетнаме и Ираке после внедрения новых методов обучения. Для солдат многих стран в предшествующих войнах, а также для участников парамилитарных формирований в войнах последних лет показатели будут ниже, но все равно останутся в верхней части диапазона Маршалла. В целом же в верхней части диапазона по-прежнему находится лишь примерно половина или еще меньше солдат, которые ведут огонь в те моменты, когда с их стороны это наиболее ожидаемо. Одним словом, Маршалл был скорее прав, а не наоборот – и похоже, что возможности исправить эту картину при помощи организационных усилий небезграничны.

Таблица 2.2 Доля солдат, ведущих огонь, на фотоснимках боевых действий

a На одном из снимков в этой группе фотоматериалов представлена атака русской пехоты во время Первой мировой войны без видимых признаков того, что стреляет хотя бы кто-то из присутствующих на нем трехсот человек. Более высокая доля стреляющих получается при исключении этого снимка.

b На одном из снимков изображен взвод морской пехоты из сорока человек, ведущий огонь, расположившись в плотную линию. Моя оценка количества стреляющих на этом фото может быть неточной. Если исключить этот снимок, то доля стреляющих на всех фото составит 8%, а доля фотографий, на которых стреляет хотя бы один человек, составит 28%.

Любым боевым организациям приходится иметь дело именно с проблемой напряженности/страха, и характер конкретной организации и ее образ действий определяются тем, какие средства она использует для решения указанной проблемы. Один из таких методов заключается в том, чтобы лишить солдата индивидуальной инициативы при помощи объединения войск в массовые формирования, которые предпринимают согласованные действия. В истории западного мира можно выделить два периода таких массовых формирований: в Средиземноморье античной эпохи это были фаланги воинов с копьями или пиками, а затем, в период позднего Средневековья и раннего Нового времени, такие подразделения пикинеров возродились и сохранялись еще в XVII веке, в начальный период пороховых войн. Фаланги, как правило, обладали превосходством над неорганизованными отрядами воинов, полагавшимися на индивидуальную доблесть героических бойцов, которые бросались вперед из общей массы товарищей, подобно зачинщикам схватки в «Мертвых птицах». Римские легионы обычно побеждали более крупные армии галлов или германцев[9], и это было следствием не только такого преимущества, как повышенный уровень дисциплины в фаланге, способствовавший уверенности бойцов и прочной обороне, – свою роль играло и то, что противостоявшие фаланге берсеркеры и прочие герои-одиночки составляли небольшую часть племенных воинств. Если использовать пропорции методики Маршалла, то агрессивных бойцов в племенных армиях было количественно меньше, чем тех римлян, которые действительно использовали свое оружие в бою. Как отмечали Маршалл, Уильям Макнил и другие исследователи, наибольшая эффективность применения боевых средств характерна для групп с высокой степенью координации и при наличии оружия, которое использует вся группа. Чтобы добиться перевеса над активными бойцами типичной племенной армии, римскому боевому порядку, скорее всего, не требовалось слишком высокой доли солдат, эффективно использующих свои копья и мечи.

Когда одни фаланги сражались с другими (например, в войнах между греческими городами-государствами, во время Пунических войн и гражданских войн в Древнем Риме), масштабы напряженности/страха с обеих сторон, похоже, были примерно одинаковыми. Античные авторы (см., например, [Фукидид 1999: V, 71][10]) отмечали такую тенденцию: бойцы в фаланге сбивались вправо, стараясь как можно больше укрываться под щитом соседа, находившегося по эту сторону. Первоочередной задачей такого боевого порядка, как фаланга, было удерживать людей в строю и не позволить им убежать. Сами же сражения, как правило, представляли собой взаимное бодание противников, в ходе которого наносился сравнительно незначительный ущерб, если только у одной из сторон не происходило обрушение строя. Но даже в этом случае во время войн между греческими городами-государствами не было принято преследовать разрушившуюся и удирающую фалангу, а потери обычно ограничивались в худшем случае уровнем около 15% [Keegan 1993: 248–251].

С XVII столетия до середины XIX века предпочтительным боевым порядком европейских армий был сомкнутый строй. Отчасти это была попытка ускорить при помощи массовой муштры перезарядку оружия, которую приходилось делать после каждого выстрела, отчасти такой строй позволял снижать потери от самострелов за счет совместной стрельбы по команде, а отчасти, учитывая относительную неточность огня, помогал сконцентрировать его результативность с помощью одновременного залпа. Как уже отмечалось, у строевых боевых порядков имелось и организационное преимущество, поскольку они не позволяли солдатам разбегаться, а в качестве способа поддержания дисциплины они, несомненно, обладали привлекательностью для командиров в ту эпоху, когда армии становились все более многочисленными, увеличившись от нескольких тысяч человек в средневековых сражениях до формирований времен Наполеоновских войн, достигавших сотен тысяч солдат. Однако доля стрелявших солдат в строевых формированиях была далеко не максимальной. 90% дульнозарядных ружей, собранных после битвы при Геттисберге во время Гражданской войны в США, оказались заряженными, причем половина из них заряжалась несколько раз, то есть в стволе находилось два и более патронов друг за другом [Grossman 1995: 21–22]. Это подразумевает, что по меньшей мере половина солдат к тому моменту, когда они были убиты или бросили оружие, раз за разом выполняли действия по заряжанию своих ружей, но не стреляли. Как будет показано ниже, армии, организованные в подобные массовые боевые порядки, не наносили значительных потерь – отчасти это можно объяснить тем, что не все солдаты стреляли, а отчасти неточностью стрельбы.

Строевые боевые порядки начали устаревать в середине XIX века, поскольку появление сначала казнозарядных винтовок, а затем и пулеметов позволило добиваться на поле боя гораздо более кучного огня, в связи с чем массовые пехотные формирования стали слишком уязвимы. Стоит отметить, что подобные боевые порядки просуществовали более двухсот лет, поскольку они были не слишком опасны друг для друга. Но теперь сражения велись в рассыпном строю: солдаты выстраивались в длинную линию, не сбиваясь в кучу, а поиск укрытий был отдан на их собственное усмотрение. Тем не менее строевая подготовка в сомкнутом строю оставалась основным элементом военных учений, а также армейской жизни вне сражений, в тыловых условиях и в мирное