Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

1995: 69–70]. В американской армии во время Второй мировой войны такое происходило с 5–6% солдат, а в некоторых боевых подразделениях соответствующий показатель и вовсе достигал 20%. Случаи, когда солдат обгадился, описаны также для британской и немецкой армий и для американского контингента во Вьетнаме. Едва ли эта брезгливая подробность является отличительной особенностью современных войн – известно, что солдаты конкистадора Писарро перед тем, как захватить императора инков, мочились от страха [Miller 2000: 302]. Война – грязное дело во многих отношениях. К другим физиологическим реакциям во время боя относятся учащенное сердцебиение (на него жалуются почти 70% солдат), а также дрожь, холодный пот, слабость и рвота.

Некоторые солдаты пытаются зарыться в землю, прикрывая лицо и голову, либо набрасывают на себя одеяла или спальные мешки [Holmes 1985: 266–268]. Такие действия могут совершаться на открытой местности в разгар решающих промежутков сражения, когда совершенно невозможно остаться незамеченным противником. Солдат охватывает паралич ужаса, и порой в таком состоянии они даже не могут сдаться в плен, не говоря уже о том, чтобы отбиваться, и в результате противник убивает их на том месте, где они лежат. Непохоже, что здесь мы имеем дело с мягкотелостью современного западного человека: подобные случаи были зафиксированы в отношении немецких, французских, японских, вьетконговских, американских, аргентинских и израильских солдат, а также у участников сражений Средневековья и раннего Нового времени [Holmes 1985: 267].

Данные Маршалла о том, что в ходе Второй мировой войны из своего оружия стреляли лишь от 15 до 25% американских военнослужащих, вызывают споры. Основная критика имеет методологический характер: утверждается, что Маршалл не проводил систематического интервьюирования, задавая каждому солдату прямой вопрос о том, стрелял ли он во время боя [Spiller 1988; Smoler 1989]. Некоторые боевые командиры – участники Второй мировой (как правило, высокопоставленные офицеры) опровергали данные Маршалла, называя их абсурдными, однако другие ветераны соглашались с его выводами относительно солдат, которые не стреляли [Moore 1945; Kelly 1946; Glenn 2000a: 5–6; Glenn 2000b: 1–2, 134–136]. Один немецкий офицер писал, что и в германской пехоте было много не стрелявших солдат, хотя «их доля неизвестна» [Kissel 1956]. Еще один офицер, из австралийской армии, поддерживал общую позицию Маршалла на материале немецкой армии во Второй мировой войне и солдат Британского Содружества во время войны в Корее – в последнем случае приводились такие данные: 40–50% личного состава, возможно, не открывали ответный огонь во время атаки противника [Langtry 1958]. Сравнение результатов, демонстрируемых во время учений и реальных боевых действий, которое было проведено в британской армии, показало, что полученная разница соответствует оценке Маршалла в 15% солдат, ведущих огонь в бою [Rowland 1986].

Различия в оценках можно увязать между собой, если допустить следующую комбинацию условий: а) лица, наблюдавшие войну из разных перспектив, выстраивали свои описания результативности действий солдата исходя из собственных предустановок (bias); b) для выяснения того, как часто и каким способом солдат ведет стрельбу во время сражения, следует выработать более четкие линии разграничения; с) соотношения между солдатами, которые стреляют очень активно, не стреляют вообще, и некой промежуточной группой исторически менялись для разных войн по мере изменений в организации военного дела.

Вполне ожидаемо, что в наименьшей степени рассматриваемую проблему готовы признать командиры с высокими званиями. В любых организациях люди, занимающие высшие ранги, с наименьшей вероятностью обладают точной информацией о том, что происходит на самом низком уровне практических действий. Кроме того, чем выше ранг, тем в большей степени его носитель отождествляет себя с формальными, выдвигаемыми на авансцену идеалами организации, а в своих высказываниях, скорее всего, станет воспроизводить официальную риторику. У бойцов более низких званий, находящихся на передовой, будет иная точка зрения. Еще одна разновидность предустановок проистекает из контраста между подробным наблюдением за тем, что происходит в каждой микроситуации, и обобщенными описаниями в рамках идеально-типического представления о том, что значит быть результативным в бою. Последнее представление, как правило, окажется более идеализированным, приближенным к положительному образу, и можно ожидать, что со временем, по мере того как реальные воспоминания о боевом опыте будут уходить все дальше в прошлое, роль этой предустановки повысится. Учитывая эти соображения, метод Маршалла, предполагающий опрос всего боевого подразделения сразу после сражения, когда у каждого спрашивают, что именно он делал и видел [Marshall 1982: 1], до сих пор остается для нас одним из лучших источников данных[4]. Особая ценность методики Маршалла заключается в том, что все военные собираются вместе наподобие фокус-группы и опрашиваются без учета званий, пока в результате всех необходимых уточнений не появится полная и непротиворечивая реконструкция событий.

Как можно заметить из приведенных выше фрагментов работы Маршалла, он различными способами подстраховывает свои данные от критики, допуская, что в некоторых обстоятельствах на короткие промежутки времени доля солдат, которые ведут огонь, поднимается выше 25%. Представляется очевидным, почему Маршалл как один из первых исследователей, вплотную обратившихся к этой теме (на протяжении более чем двух лет в зонах боевых действий он опросил около 400 рот пехотинцев), не представляет доводов статистического характера, а сразу переходит к общим выводам о том, что значительное большинство солдат в бою стреляют мало или не стреляют вообще.

Впечатления, полученные Маршаллом, пусть иногда и неточные, подтверждаются его подробными описаниями отдельных сражений. В качестве примера можно привести оборону, которую держал один американский батальон (при полной комплектации такое соединение должно насчитывать от 600 до 1000 человек) во время продолжавшейся всю ночь атаки японских войск на островах Гилберта в ноябре 1943 года. Нападение японцев не увенчалось успехом и привело к большим потерям: «Основная часть смертоносного огня велась с расстояния менее десяти ярдов… Все позиции были окружены трупами противника». С американской стороны «погибла или получила ранения примерно половина солдат, находившихся в передовых одиночных окопах». Свои общие выводы Маршалл формулирует таким образом:

Для начала мы решили выяснить, сколько бойцов батальона использовали свое оружие в бою. Было проведено исчерпывающее исследование: солдат за солдатом, расчет за расчетом – каждому был задан вопрос, что именно он делал. В результате, если не брать погибших, мы смогли обнаружить только 36 человек, которые вели огонь по противнику из всех видов оружия. Большинство из них входили в артиллерийские расчеты. Бойцы, которые вели по-настоящему активный огонь, обычно действовали вместе небольшими группами. На позициях, подвергавшихся лобовым атакам, присутствовало несколько человек, которые вообще не стреляли или не пытались использовать оружие, даже когда происходил захват их позиции [Marshall 1947: 55–56].

Приведенные показатели впечатляюще малы: все сделанные выстрелы пришлись на