Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

на слабого, хотя и расположенным на другом конце континуума – там, где у соперника возникает слабость, а внезапность эмоционального сдвига выступает залогом жестокости нападения. Все эти разновидности нападения на слабого демонстрируют ключевую особенность успешного акта насилия: выбор цели, слабой в эмоциональном отношении, что оказывается более важным, чем физическая слабость.

Итак, перечисленные главы посвящены тем видам насилия, которые при непосредственном наблюдении выглядят уродливо и вызывают моральное презрение. Во второй части книги пойдет речь об ином наборе траекторий, позволяющих обходить конфронтационную напряженность/страх. Здесь насилие оказывается чем-то благородным, доставляющим счастье, бьющим ключом – или по меньшей мере находится в некой промежуточной зоне, где оно получает оправдание со стороны общества и скрыто поощряется. В главе 6 будут рассмотрены поединки, которые намеренно инсценируются для публики; благодаря тем же самым особенностям, которые делают такие поединки обставленными ограничениями и защитными механизмами, их участники, как правило, восходят в круг почтенной элиты. Но даже здесь конфронтационная напряженность/страх никуда не деваются, придавая насилию форму, напоминающую возвращение вытесненного в психоанализе.

В главе 7 рассматриваются различные способы, при помощи которых к насилию могут приводить такие радостные случаи, как различные празднования, кутежи и развлечения. Здесь же мы рассмотрим, как некоторые виды насилия, не связанные с радостью, такие как массовые беспорядки, могут приобретать разгульный оттенок.

В главе 8 объясняется, каким образом структура спортивных состязаний как драматического псевдонасилия в предсказуемые моменты порождает реальное насилие, совершаемое участниками соревнований и болельщиками. Кроме того, будут рассмотрены условия, при которых насилие со стороны болельщиков выплескивается за пределы спортивных арен и даже перестает от них зависеть. В таких случаях «команда В» (фанаты) заявляет о себе в качестве равной или даже превосходящей по статусу «команду А» (собственно спортсмены) в эмоциональном драматизме спортивного действа.

В главе 9 рассматривается вопрос о том, как начинаются – или не начинаются – насильственные столкновения. Здесь мы сосредоточимся на микродинамике бахвальства и блефа, изучив, каким образом они могут быть институционализированы в качестве предпочтительного стиля в кодексе поведения на улицах неблагополучных районов.

Главы 10 и 11 посвящены тому, как определяются победители и проигравшие в насильственных столкновениях в процессе установления доминирования в микроситуациях. Успех в совершении насилия представляет собой стратификацию эмоционального поля, аналогичную тому «закону малых чисел», который формирует творческую активность в интеллектуальной и художественной сферах – и в том и в другом случае перед нами разные варианты захвата эмоционального доминирования над ограниченными нишами в пространстве внимания. Лица, которые становятся элитой насилия – термин «элита», разумеется, употребляется здесь в структурном смысле, а ее представители способны вызывать к себе как моральное презрение, так и обожание, – достигают эмоционального доминирования за счет всех остальных присутствующих в данном поле. Они эмоционально паразитируют на своих жертвах, черпая собственный успех из того же самого процесса, который приносит поражение их противникам, и овладевают эмоциональной энергией менее значимых участников своей группы поддержки и зрителей.

В социологическом смысле в этом обстоятельстве как минимум нет худа без добра. Для насилия, которое по самой своей природе является порождением того или иного эмоционального поля, характерны очень сильные структурные ограничения. Те же самые особенности, благодаря которым немногие люди успешно совершают насилие, заставляют остальных придерживаться ненасилия. Впрочем, какие конструктивные выводы на будущее можно сделать из этой модели, еще предстоит выяснить.

Взаимодополняемость микро- и макротеорий

Поскольку мы, социальные ученые, склонны вести полемику и действовать так, будто наш собственный теоретический подход является единственно верным, я хотел бы во всеуслышание заявить, что социология не сводится к микросоциологической теории. Исследовательские успехи были достигнуты и в изучении крупномасштабных структур – сетей, рынков, организаций, государств и их взаимодействия на мировой арене – без обращения к микродеталям. Социологи уже накопили ряд ценных теорий, описывающих эти структуры среднего и крупного масштаба, и не мне предлагать коллегам отбросить их в сторону, чтобы сосредоточиться только на ситуациях взаимодействия лицом к лицу. В данном случае перед нами стоит проблема не онтологического – что реально, а что нет? – а прагматического характера: какие теории работают, а какие – нет? В конкретной области исследований насилия, возможно, в большей степени, чем в любой другой сфере, сложилось неверное понимание самой базовой модели микровзаимодействия. Социологами делалось допущение, что отдельно взятые люди совершают насилие с легкостью, поэтому микроуровень пропускается как беспроблемный, чтобы обратиться к фоновым условиям на среднем уровне анализа либо к макроуровню организаций или доминирующей культуре.

В результате возникает прагматическая ошибка. Совершать насилие – непросто, а ключевые камни преткновения и поворотные моменты в данном случае располагаются именно на микроуровне. Это не означает, что никаких условий мезо- и макроуровней не существует или что их невозможно с пользой интегрировать в более масштабную теорию, как только мы придем к правильному пониманию микромеханизмов.

Возможно, многие читатели этой книги будут поражены, насколько она сконцентрирована на микроуровне. За рамками нашего рассмотрения останутся предшествующие мотивы насилия, его фоновые условия и долгосрочные последствия. Кроме того, читатель не найдет описания механизмов порождения насилия более социальными структурами, более масштабными (например, военными или политическими), чем непосредственная ситуация. Да, все это в книге действительно отсутствует. Но для того, чтобы подробно сосредоточиться на микродинамике насилия, необходимо отставить в сторону все остальное. Однако эта книга представляет собой лишь первый том из двух намеченных – охват материала во втором томе будет шире именно за счет того, что осталось за кадром здесь[27]. В последующем мы обратимся к рассмотрению имеющихся у нас знаний об институционализированном насилии, а точнее, о тех элементах, которые повторяются, структурируются и тем самым складываются в организации среднего и крупного масштаба, обеспечивающие регулярный приток ресурсов для «специалистов» по насилию. Во втором томе будут рассмотрены такие темы, как войны и геополитика, а также пытки и многочисленные контексты и разновидности изнасилований.

Такое расширение темы насилия позволяет преодолеть несколько концептуальных и эмпирических рубежей. Обращение к крупномасштабным и долговременным структурам производства насилия граничит с общей теорией конфликта – темой более широкой, поскольку конфликт зачастую не сопровождается насилием. Связь между двумя этими темами обнаруживается в процессах эскалации и контрэскалации, которые необходимо расширить, добавив к ним имеющую ключевое значение, но не столь часто принимаемую во внимание теорию деэскалации. Основной акцент во втором томе будет сделан на конфликте как процессе, разрастающемся и затухающем во времени, который может быть как насильственным, так и ненасильственным. В связи с этим будет предпринята попытка очертить определенные временны́е закономерности: когда и как конфликт возникает в одни моменты и не возникает