Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

новой перспективы. Кроме того, отдельные подробные описания различных видов насилия я почерпнул из судебных источников[25]. Еще одним источником информации я обязан собственному участию в различных школах боевых искусств на протяжении многих лет.

При рассмотрении некоторых тем активно использовались материалы новостных хроник. Они очень сильно различаются в подаче ситуационных деталей, но поскольку насилие, в особенности в более изощренных формах, является относительно редким событием, новостные сообщения нередко незаменимы. Особенно полезными материалы СМИ оказываются в тех случаях, когда в них сообщается дополнительная информация по делам, которые ведет полиция, например заключения баллистических экспертиз. В сводках новостей информация обычно подается в усеченном виде, однако гораздо больше подробностей содержится в отдельных длинных репортажах (например, о массовых беспорядках), которые можно обнаружить в интернете. Телевизионные новости, как правило, менее внятны и в большей степени нагружены комментариями, а следовательно, не столь полезны, за исключением тех случаев, когда в них присутствуют видеоматериалы. Основным исключением здесь выступает насилие в спорте. Для анализа насилия со стороны участников соревнований и болельщиков я использовал собственные наблюдения, почерпнутые из спортивных телетрансляций. В Америке спортивные события настолько ориентированы на видеосъемку, что зачастую по ней можно восстановить значительную часть контекста, опираясь на новостной сюжет о какой-нибудь драке, из которого неочевидна суть дела, – скажем, понять, какие действия игроков и команд во время матча привели к драке. Кроме того, мне удалось проверить некоторые моменты – например, соотношение между частотой случаев, когда бейсболисты получают удары мячом при подаче, и ситуациями, когда это приводит к дракам.

На всем протяжении книги в анализ включались материалы уже опубликованных исследований. Некоторые из них принадлежат другим специалистам – здесь особую ценность имеют работы авторов, занимающихся этнографией насилия (Элайджа Андерсон, Энтони Кинг, Билл Бьюфорд, Кертис Джексон-Джейкобс, Никки Джонс и другие), а также тех, кто изучает среду, в которой имеют место определенные его разновидности (работы Дэвида Грейзиана о сфере развлечений и Мюррея Милнера о статусных системах в средней школе). Особую признательность хотелось бы выразить таким исследователям, как Джек Кац, которые первыми стали сводить воедино все данные близких наблюдений с разных точек зрения. Ряд коллег, реализующих такой подход (Кац, Милнер, Грейзиан), предпринимают коллективные этнографические исследования – отчеты о наблюдениях от ряда лиц, которые собираются либо ретроспективно, либо от наблюдателей, направленных для освещения конкретных событий. Подобному подходу уделялось мало внимания в методологической литературе, однако он обладает множеством преимуществ и заслуживает того, чтобы приниматься в расчет более масштабно.

Кроме того, в качестве материалов использовались опубликованные интервью (например, с преступниками, находящимися в тюрьме или отбывшими срок), а также биографические и автобиографические сообщения людей, принимавших участие в насилии (в особенности во время военных действий). Историки приходят на помощь там, где они приводят подробности микронаблюдений из собственных источников.

Иногда полезными оказываются и художественные источники, хотя здесь нужно действовать с осторожностью, поскольку художественные описания насилия являются важным источником мифологии, которая заслоняет наше понимание этого феномена. Особенно это касается игровых фильмов, в которых насилие за редким исключением изображается крайне недостоверно. В некоторых литературных произведениях (главным образом относящихся к натуралистическому направлению начала XX века) содержатся ценные подробные описания военных действий и поединков, а также микромеханизмов, которые приводят к насильственным столкновениям, или сцен разгула, выступающих их фоном. Отдельные писатели, такие как Толстой, Хемингуэй и Фицджеральд, были микросоциологами еще до появления самой этой профессии. В произведениях авторов предшествующих периодов, таких как Гомер и Шекспир, во многом распространялись мифологические представления, но все же и они порой полезны, когда в них описывается ритуальная сфера, окружавшая насилие в отдельные исторические периоды, пусть и не сам процесс совершения насилия.

Там, где это было актуально, в книге также использовались количественные данные. Они оказались полезными (хотя и труднодоступными) применительно к некоторым аспектам насилия, совершаемого полицией, а военные реконструкции сыграли ключевую роль в пробуждении интереса ученых к тому, как на самом деле происходит насилие – к подобным данным относятся подсчеты выстрелов, сделанных солдатами, нанесенных ударов, израсходованных боеприпасов и потерь. Кроме того, были проведены детальные реконструкции нескольких массовых демонстраций и подробностей гибели их жертв (например, расстрела сотрудниками Национальной гвардии США студенческих выступлений в Кент Стейт в 1970 году[26]). Автор также опирался на данные о мародерстве и задержаниях в ходе массовых беспорядков и временны́е диаграммы их распространения и масштабов тяжести.

На протяжении всего исследования я придерживался правила давать собственные интерпретации данных. Зачастую это требовало разрыва с представлениями наблюдателей или предшествующих исследователей о том, что именно является важным, и выхода за рамки их понимания ситуаций. Можно сказать, что социология в значительной степени представляет собой искусство задания новых рамок для наблюдений других людей. Там, где эти предшествующие наблюдения принадлежат самим социологам, а новые рамки сильно пересекаются с прежними, можно говорить о накапливающемся прогрессе теоретических представлений.

Мои источники чрезвычайно разнородны – но именно так и должно быть. Для предметного понимания отдельно взятого феномена требуется взглянуть на него с как можно большего количества сторон. Методологический пуризм оказывается огромным камнем преткновения для понимания – в особенности в случае с таким трудным для постижения явлением, как насилие. Очевидно, что в будущем микросоциологические исследования насилия можно будет выполнять лучше, чем сделано в этой книге, – а пока важно задать принципиальное направление движения.

Краткий обзор содержания книги

В главе 2 будет представлена базовая модель: насильственные ситуации наполнены конфронтационной напряженностью и страхом. Как следствие, в большинстве случаев насилие не идет дальше пустого бахвальства и патовых ситуаций, в результате чего мало что происходит либо совершаются неумелые действия, наносящие в основном незначительный и непреднамеренный урон. Для нанесения противнику реального ущерба необходимы траектории, позволяющие обойти конфронтационную напряженность и страх – о том, что собой представляют эти способы, речь пойдет в последующих главах.

В главе 3 описывается особая разновидность динамической последовательности, в ходе которой напряженная конфронтация внезапно разрешается в пользу одной из сторон, получающей подавляющее превосходство. В результате возникает ситуация, которую я именую наступательной паникой. Именно по такой схеме совершались многие нашумевшие зверства – включая значительное число случаев чрезмерного насилия, попадавших в заголовки новостей.

В главах 4 и 5 рассматриваются траектории обхода конфронтационной напряженности/страха, предполагающие нападение на слабую жертву. Здесь мы обратимся к ситуационным механизмам домашнего насилия, травли, вооруженных ограблений и разбойных нападений. Некоторые из этих разновидностей насилия более институционализированы, чем прочие, и воспроизводятся на протяжении того или иного периода времени. Наступательная паника, рассмотренная в предшествующей главе, также является одним из видов нападения