Мой друг убил Кеннеди? История Ли Харви Освальда - Эрнст Петрович Титовец

вряд ли знал, что было нейтральным с этим аккуратным и вежливым американцем, о котором я пока еще ничего толком не знал. В то же время я не хотел произвести впечатление скучного индивидуума.

Алик всегда был готов прийти мне на помощь, если возникали проблемы с пониманием некоторых слов и выражений. В основном это касалось различий американского и британского вариантов английского языка. Мне понравилось, что Алик терпеливо относился к фонетическому анализу этих различий. У меня возникла идея, что было бы полезно сделать магнитофонные записи его английского и обстоятельно изучить его акцент.

Я захватил с собой письмо от моего британского знакомого студента, с которым я переписывался1. В послании были фотографии Лондона и английского сельского ландшафта. Просматривая фотографии, Алик заметил, что побывал в Риджент-парке или что-то в этом роде во время своего визита в Великобританию. У меня сложилось впечатление, что он, должно быть, много путешествовал по миру.

Алик спросил меня, не хочу ли я посетить представление «Пиковой дамы» в Оперном театре в ближайшую субботу, и сказал, что сам купит билеты. Я с внутренним восторгом принял его приглашение, приятно удивленный его инициативой.

Среди моих знакомых студентов-медиков я мог вспомнить лишь пару имен тех, кто охотно пошел бы в оперу или на концерт классической музыки и получил бы от этого удовольствие. У большинства будущих врачей это считалось пустой тратой времени. К счастью, мои друзья из консерватории были другими. Похоже, Алик тоже был другим. Это означало, что с ним можно было свободно говорить о классической музыке, не ставя его в неловкое положение.

Уходя, я взглянул на часы: я провел в гостях почти два часа.

Я заметил, что у Освальда не было ни телефона, ни телевизора. Установка телефона требовала официального разрешения и полностью зависела от властей2. Что касается телевизора, то монохромные устройства местного производства значительно уступали западным стандартам. Собственно, телепередачи были ограничены двумя государственными каналами, которые работали всего несколько вечерних часов.

Глава 11. Пиковая дама

Музыка – универсальный язык человечества.

Генри Уодсворт Лонгфелло

Суббота, 1 октября 1960 года

Ровно в половину седьмого вечера, как мы и условились, я уже звонил в квартиру Алика. Он открыл дверь и на какое-то затянувшееся мгновенье уставился на мой галстук-бабочку, затем посторонился, давая мне войти.

Прежде чем отправиться в Оперный театр, я призадумался, как одеться, чтобы соответствовать случаю. Мой гардероб был довольно скромным, а ситуация была неординарная. Посещение спектакля с моим новым американским другом делало этот вечер особенным. К тому же это была премьера оперы Петра Чайковского «Пиковая дама»1, которая открывала театральный сезон 1960 года в Театре оперы и балета. Такие премьеры представляли важное событие и вызывали большой интерес общественности. Билеты было трудно достать. Аудитория неизменно включала культурную и интеллектуальную элиту города. Премьеру могли посетить и некоторые высокопоставленные представители партии и правительства. Коллектив театра делал все возможное, чтобы премьера удалась на славу. Были задействованы лучшие исполнители. Специально по такому случаю создавались декорации, чем оперный театр особенно славился.

Я решил остановиться на темно-сером костюме, белой накрахмаленной рубашке и паре лакированных черных туфель. В качестве завершающего штриха я надел темно-серый галстук-бабочку в серебристый горошек.

Как я представлял себе, американец будет одет более или менее таким же образом, возможно, в смокинге и, конечно же, при галстуке-бабочке. Вместо этого Алик предстал в сером пиджаке, белой рубашке с темно-красным галстуком, темных брюках… Правда, покрой его костюма явно свидетельствовал о своем иностранном происхождении.

Оперный театр находился в десяти-пятнадцати минутах ходьбы. У нас было достаточно времени, чтобы неспешно прогуляться и прийти к началу представления. Мы шли по набережной реки Свислочь и парку. Осень активно вступала в свои права. Местами под ногами шелестели скопившиеся опавшие листья. Доносился запах увядшей травы…

Идя рядом со своим американским другом, я думал, что еще совсем его не знаю. Обычно я и сам, выбираясь в театр, предпочел бы что-либо менее претенциозное. Мое воображение сыграло со мной шутку, а Алик оказался простым парнем, и не стоило больше размышлять о том, как мы выглядели.

Судя по его выбору оперного спектакля «Пиковая дама», у меня складывалось впечатление, что Алик далеко не новичок в области классической музыки2. Он пришел из мира иных культурных ценностей и музыкальных традиций, и это обещало интересный обмен мнениями. К тому же у меня в голове роилось множество музыкальных терминов на английском языке, и я с нетерпением ждал возможности применить их на практике в беседе с американцем.

Мы миновали бело-желтое здание Генерального штаба Белорусского военного округа, перешли дорогу и оказались в парке, непосредственно окружавшем театр.

Здание Оперного театра, расположенное на возвышенности, доминировало над всей окружающей местностью и представляло собой любопытный пример модернистского архитектурного стиля тридцатых годов ХХ века. Оно было возведено перед Великой Отечественной войной, пострадало от пожара во время немецкой оккупации и было восстановлено после окончания войны.

По дороге я было осведомился о любимых композиторах Алика и его музыкальных предпочтениях. Его ответ был расплывчатым и как бы давал понять, что еще не место и не время углубляться во все это. После нашей первой встречи у Зигеров, когда темпераментная Анита организовала музыкальную тест-викторину, я знал, что у Алика был хороший слух, однако он не играл на каких-либо музыкальных инструментах.

Люди осведомлялись, нет ли лишнего билета, уже далеко на подходе к театру, что являлось верным признаком интересного спектакля. На входе была обычная суета, возгласы, встречи. У билетной кассы в вестибюле стояла очередь в надежде получить билеты из резерва. У ожидавших еще теплилась слабая надежда. Внутренний регламент театра предписывал сохранять резерв билетов до последнего получаса перед началом представления на случай появления особых посетителей. По истечении этого времени резерв доставался публике.

Наши кресла оказались в первом ряду партера, который был одновременно дорогим и престижным местом. Оркестровая яма находилась прямо перед нами внизу. По своему опыту я знал, что такое близкое к оркестру размещение мешает полноценному восприятию музыки. Лучше было бы находиться в нескольких рядах дальше, где голоса и музыка смешивались и не ощущалось доминирование отдельных инструментов или инструментальных групп оркестра.

В силу каких-то загадочных особенностей зрительного зала в некоторых местах дешевых рядов верхнего яруса была великолепная акустика. Правда, оттуда было трудно наблюдать за событиями, происходящими на сцене. Но это могло обернуться и преимуществом. Голоса и внешность исполнителей далеко не всегда гармонировали между собой. Романтическую сцену с участием