Якоб Бёме - Герхард Вер

Отсюда ясно, что для лютеранина Бёме Реформация — это не то учение, которое окончательно разработано и оформлено в посланиях и которое можно предъявить в письменной форме. Девиз «ecclesia semper reformanda» — церковь всегда нуждается в обновлении — никогда не был для него бессодержательным паролем. Уверенность, что Реформация продолжается, — часть его жизненного содержания. Она была для него фактом познания. Несомненно, что до последнего мгновения он ожидал глубоких преобразований, которые должны были проявиться также и в форме внешних изменений. Впрочем, неясно, в чем конкретно должны были проявиться эти изменения посреди Тридцатилетней войны. То, чего Бёме ожидал в полночь — расцвет Лилии, наступление эпохи Лилии, — носит черты скорее предварительного истолкования апокалиптического образа, чем ясного прозрения будущего. Но тем увереннее, однозначнее и конкретнее высказывания Бёме о том, что должно произойти в ходе процесса реформирования в душевно-духовном облике человека. Однако не влечет ли такая ориентация зрения чуждой миру самоуглубленности? Тот, кто ищет ответа на этот вполне законный вопрос, должен прежде всего понять, чем был вызван протест Бёме.

Лютер — монах. Гравюра на меди Лукаса Кранаха ст. 1520

Перед его глазами была церковь, с кафедр которой хотя и проповедовалось «чистое учение» Лютера с его теорией оправдания и апелляцией исключительно к Библии, но проповедники церкви, казалось, имели дело только с буквой Писания и реформаторского вероисповедания. Пламенный Бёме в то же время желал остаться набожным последователем церкви, он болезненно переживал зазор между проповедуемой теологией и пережитой теософией, между дозированной буквой и испытанным духом, между учением об оправдании и путем просветления и освящения. Само собой напрашивается сравнение между религиозными борениями юного августинского монаха Мартина Лютера из Виттенберга и гёрлицкого мастера сапожного дела Якоба Бёме. Его смятение и «крепкая меланхолия», вызванная переживанием глубины бытия, тревожным вопросом о сущности добра и зла, могут быть поставлены в один ряд с размышлениями Лютера о «милостивом Боге». Ими был изведан опыт трагический, ведущий к печали и отчаянию, опыт, который может быть описан, однако не может быть беспрепятственно «пережит другим» и уж тем более не может быть проверен, но тем не менее реальность его содержания, несмотря на его неопределимость, остается неоспоримой.

С другой стороны, для Бёме, как для внимательного наблюдателя процессов, происходящих в церкви и мире, не было тайной, что догматические споры о ключевых понятиях между приверженцами Лютера и Кальвина давно перестали быть просто спорами. Однажды Бёме заметил: «Мнения о Чаше и личности Христа, которые теперь имеют хождение в Германии, выросли на дереве Антихриста, и сами они — его порождения»[188], Быть кальвинистом или же так называемым криптокальвинистом означало общественную диффамацию. Все это было глубоко чуждо Бёме: «Ибо Христос не обитает в спорах, но Он пришел к нам в благодати. И если мы приемлем Его подобающе, то и Он приемлет нас и тогда нет никакой нужды в спорах и мнениях, но Он хочет от нас единственно того, чтобы мы пребывали в Нем, и Он хочет пребывать в нас, а также чтобы мы любили себя в Нем, как Он любит нас в себе…»[189] И теперь необходимо восстановить Адама, в образе которого пало все человечество. Теологические и вероисповедальные споры не решают этой задачи, они, скорее, следствие грехопадения. Иначе говоря: для Бёме имеет решающее значение реальность бытия-в-Христе, как это определяет в своих Посланиях апостол Павел и как это прояснил евангелист Иоанн в многократно приводимой Бёме притче о винограднике и лозе.

Наконец, не следует забывать, что Грегор Рихтер дал сапожнику наглядный урок того, каково действительное состояние церкви, вследствие чего у этого доверчивого члена общины и читателя Библии «от ужаса и скорби волосы встали дыбом». Потрясение беспомощного Бёме было тем больше от того, что он понял, что ни гёрлицкий магистрат, ни вышестоящее церковное начальство не пошевельнут и пальцем для того, чтобы «заткнуть рот» «духовному» памфлетисту и старшему проповеднику в церкви Св. Петра, на что напрасно рассчитывал Бёме. Лютер в современном ему папстве видел институт Антихриста, а Бёме обратился к обладателям пасторского служения с таким увещеванием: «Ваше проповедничество совершенно напрасно, ибо Христос посредством вашего слова не доходит до слушателей. Для того чтобы это произошло, вам нужно очистить ваши порочные рты от дерьма и издевок; потому что в хуле действует сатана. Христос же действует в чистой душе, а хула — Антихрист… С вашей хулой вы нуждаетесь в молоте сатаны, прикрытом пурпурной мантией Христа. Сердце ваше полно желчи и горечи. Увы, таково время!»[190]В чем же состоит протест протестанта Бёме?

«Защитная речь против Грегора Рихтера», издание 1730 года

Грегор Рихтер в своем последнем «пасквиле» упрекает сапожника в том, что он своими «экстазами» и «мечтами» обольщает «сердца верующих». Бёме на это отвечает так, что становится ясно, каково его отношение к официальной церкви: «Я вовсе не увожу людей от пропо ведей и слов Писания, вы несправедливы ко мне. Я же говорю, что вы должны храм Иисуса Христа привести к этому слову как готовая к покаянию и страждущая душа, которая слышит в нем поучение»[191]. Бёме приводит некоторые места из Библии, указывающие на то, что важнее всего услышать «Слово в словах» (К. Барт), то есть услышать живой голос Бога в Писании. В принципе только «покаянная душа», то есть человек обращенный и обновленный, может «услышать голос Христа, будь то в проповеди, в чтении или в речи, ибо так нас учил Христос. Ему я верую больше, чем любому искусству. Потому что историческая вера — эта пустая кожура — с ее знанием, ее суетой и утешениями без силы и без серьезной веры мертва».

Он отвергает также и лицемерный религиозный формализм. Бёме считает заслуживающим осуждения не само по себе ежедневное хождение в церковь прилежных прихожан, но скорее повсеместно практикуемое поверхностное обхождение с церковными формулами и формами. Именно это слышится в его словах: «Этого еще мало, что мы ходим в церковь и принимаем причастие». Это — отказ от ханжества. Для Бёме существенно «доказательство духа и силы», как это высказал Готтхольд Эфраим Лессинг столетие спустя в своей статье «Учение Христа и историческая правда». И если Лессинг в этой работе обсуждает вопрос, в каком отношении находятся друг к другу «случайные