Якоб Бёме - Герхард Вер

настроенную публику, далекую от церкви. У Бёме, которого не кто иной, как Гегель признал «первым немецким философом», учились почти все большие философы и естествоиспытатели средней Европы. Причем к непосредственным, литературно доказуемым влияниям следует добавить те в большей мере подземные воздействия, которые исходили от Бёме. Им в значительной мере был определен духовный и религиозный климат от XVII и XVIII веков вплоть до начала XIX века. Просвещение и рационализм были вынуждены считаться с ним как с собеседником, которого нельзя оставить без внимания. Декарт и Лейбниц не смели игнорировать его так же, как и пиетист Филипп Якоб Спенер или же представитель гернгютерской братской общины райсграф Николаус Людвиг фон Цинцендорф. Влияние Бёме испытали философы ранга Артура Шопенгауэра, антирационалисты, как Иоганн Георг Хаманн, особенно поэты и философы периода романтизма.

Алхимическая книга об изготовлении камня мудрости, ссылающаяся на Якоба Бёме

Бёме почти не прилагал усилий, чтобы поспособствовать распространению своих мыслей и своего опыта. Его первая книга достигла читателя без его ведома и против его воли. Позднее он был вынужден признать, что писательство — это род служения Богу и людям. Его писательское творчество, которым он занимался в течение менее чем одного десятилетия, начало приносить плоды еще при его жизни. Даже его беспринципный противник старший пастор Грегор Рихтер, персональный инквизитор Бёме, был вынужден в одном из своих пасквильных стихотворений признать, что учение сапожника получило распространение во всей Силезии. Это было возможно не в последнюю очередь потому, что программа Бёме нашла отклик у целого ряда духовных лиц и в кругах их друзей. Так образовался тот круг, из которого его мыслительное достояние получило дальнейшее распространение. И таким образом всюду: в городах и деревнях Саксонии, Лау- зица, в Силезии и далее в направлении Богемии — возникали небольшие группки его приверженцев. Благодаря тому факту, что многочисленные «Epistolae Theosophicae» (Теософские послания) остались в сохранности и к 74-м бывшим в печати добавились еще некоторые, впервые опубликованные в «Автографах», мы можем непосредственно рассмотреть тот духовный обмен веществ, который удерживал этот круг в целостности. В качестве адресатов нам известны Абрахам фон Франкенберг, врачи Бальтазар Вальтер, Готфрид Фройденхаммер, Иоганн Даниель фон Кошовиц, Фридрих Краузе и житель Гёрли- ца Тобиас Кобер, сельские жители Абрахам фон Зоммерфельд, Карл фон Эндер, Ганс фон Шаллендорф, Иоганн Сигизмунд фон Швайнихен из Швайнхауза, далее суконщик, сборщик налогов, мастер монетного дела, управляющий замком и некоторое число неустановленных лиц. В 1620 году Бёме пишет Абрахаму фон Зоммерфельду: «Со мной случилось то, что бывает с зерном, которое посажено в землю и прорастает в любую бурю и непогоду, вопреки всякому разумению»[199]. Бёме рассматривает как «божественное предуказание» тот факт, что его книга «Утренняя заря» безо всякого его содействия и несмотря на жестокие нападки получила хождение: «Пусть же никто из-за этого не возмущается, но да узнает, что таково было смотрение Божье, в противном же случае эта книга и поныне лежала бы в углу. Итак, она была без моего ведома и согласия опубликована, да и к тому же моими преследователями, и я считаю происшедшее за божий промысел, ибо людей, которые ею обладают, я никогда не знал»[200]. И он добавляет, что он, Бёме, этого своего первенца сам не держал в руках. Но ему неоднократно попадали в руки копии, изготовленные другими, в связи с чем он отмечает: «Меня удивляет, как Ваше Благородие и многие другие в Силезии получили мои тексты, потому что я не знаком ни с одним из этих людей, и здесь (т. е. в Гёрлице) я держусь так тихо, что бюргерство ничего не знает об этом… Я вижу в этом вместе с тем путь Бога и понимаю, что они известны не только в Силезии, но и в других странах, причем без ведома автора… Мое намерение же было в том, чтобы все их сохранять при себе в течение всей жизни, и написал я их все только для одного себя»[201].

Комната в музее Бёме, Гёрлиц. Слева — его сапожный верстак

Ангелус Силезиус (Иоганнес Шеффлер). Анонимный портрет

Что касается «Утренней зари в восхождении», то это уверение, вполне возможно, отвечает истине. Но в более поздних трудах автор думал о читателях своих книг. И поэтому он старался сделать доступным виденное и несказанное своей миссии. Можно сомневаться в том, что в полную меру глубины он был понят хотя бы наиболее пламенными своими приверженцами. И все же известие о нем получило широкое хождение. Первым следует упомянуть Абрахама фон Франкенберга, его первого биографа. Получив юридическое образование, он посвятил себя чтению мистических текстов, встретил Бёме и вошел с ним в близкое общение. В Силезии, позднее в Данциге и Западной Пруссии он становится идеологом мистического кружка, в котором помимо текстов Бёме занимается текстами Парацельса, Швенкфельда, Вайгеля, еврей ской каббалы и писаниями доминиканского монаха Джор дано Бруно, которому в 1600 году в связи с его новыми натурфилософскими воззрениями пришлось взойти на кос тер. Абрахам фон Франкенберг был как раз тем человеком который познакомил с трудами Бёме «силезского вестни ка» Иоганнеса Шеффлера (родившегося в год смерти Бёме а умершего в 1677), а также силезского поэта эпохи барок ко Даниеля Чепко фон Райгерсфельда (1605–1660), и ока зал влияние на них обоих. В Нидерландах, где литературное наследие Бёме стало предметом бережного обращения Шеффлер встретился с писаниями своего земляка. Поэт «Ангельского странника» сознается:

В воде есть рыба, растение в земле.

Птица в воздухе и солнце в небесах.

Саламандра в огне лишь обновится.

В сердце Бога Якоб Бёме самим собою стал.

Нидерланды, где возникла община почитателей Якоба Бёме, отделившаяся от традиционной церкви, стали местом убежища происходящего из Регенсбурга Иоганна Георга Гихтеля (1638–1710), который создал себе имя изданием трудов Бёме. Его радикальные пиетические и критические в отношении церкви воззрения стали причиной его изгнания из среды ортодоксальных лютеран и высылки. Впрочем, из трудов Бёме он сделал такие выводы, сообразно которым вступил на путь аскетического ригоризма с отрицанием всякой телесности и прежде всего половой жизни. От Гихтеля можно провести линии, ведущие к прославленному историку церкви и ересей Готфриду Арнольду (1666–1714), усилиями которого понимание Софии Бёме, а также размышления об андрогинной структуре человека получили новые импульсы еще до того, как этот комплекс идей