Заберу твою жену - Мария Сергеевна Коваленко

- Да, Вадька хоть без переломов отделался, - с горечью роняет горничная. - А этот...

- Ребра... – тяжело сгладываю. – Хорошо, если всего одно сломали.

Подушечкой пальца я касаюсь багрового пятна под грудью Глеба.

- Я сейчас водичку теплую в тазике принесу. Вымоем его, - вызывается Надежда без единой моей просьбы.

- Спасибо большое. – Не верю ушам.

Даже и не знаю, куда делась моя сварливая горничная. Уж не «Вадька» ли причина странных изменений?

- Ты бы пока это... Нижнее белье с него сняла, - отводя взгляд, говорит помощница. – Разное может быть. Лучше убедиться, что там... Кхм... Нормально все, и никто его не... тогось сзади.

- Да... Надо... – Во рту пересыхает.

От намека на жуткое «тогось» становится душно.

- Давай, - кивает Надежда. – А я это... за водичкой.

Она вытирает руки о фартук и крадучись выходит за дверь.

Снять с Аристархова трусы оказывается намного сложнее, чем рубашку и брюки. Первую минуту я борюсь с собой. Отчаянно стараюсь убедить себя, что проверка действительно нужна, что лучше знать заранее, какие будут последствия для психики.

Вторая минута уходит на работу ножницами.

Пальцы не слушаются, когда разрезаю резинку. Немеют, когда тяну тонкую ткань вниз.

Наверное, это ужасно глупо. Я не девственница и в моих действиях нет ни капли интимности. То же самое ежедневно делают врачи и спасатели. Однако логика не спасает.

- Я просто проверю, что ты в порядке, - говорю вслух, словно мой пациент в сознании. – Одна минутка, и все.

Склонившись над Глебом, приподнимаю теплый, бархатный член. Ласково касаюсь мошонки. Молясь, чтобы не сбылось страшное предположение Надежды, скольжу подушечками пальцев ниже.

- Детка, когда-нибудь я обязательно тебе разрешу, только давай не сейчас, - скрипучим голосом вдруг произносит Аристархов.

- Ты очнулся?..

Я отскакиваю от кровати как ужаленная. Быстро прячу руки за спину и смотрю на Глеба во все глаза.

- Я обещал, что ты сама ко мне потянешься. Зря не верила, - криво улыбается этот воскресший наглец.

- Псих! Самый настоящий псих!

Ноги не слушаются. Опускаясь на пол, я с шумом выдыхаю.

- Но живучий, - закашливается Аристархов. – Второй раз это было так же хреново, как и первый. А третий я, наверное, не потяну.

Глава 32

Глава 32

Герман

Воскресать чертовски трудно. Болит все: мышцы, кости и кишки. В ушах шумит, словно рядом идет на посадку военный вертолет. А во рту разливается привкус горечи, будто я неделю питался на помойке.

Из хороших новостей только более-менее ясное сознание и пахнущая соленой карамелью медсестричка.

Пока я пытаюсь разлепить запекшиеся от крови глаза, она аккуратно снимает с меня трусы и начинает ласково перебирать яйца.

Последнее нереально приятно! В разы круче, чем дурацкое искусственное дыхание или массаж сердца.

Наверное, именно так представляют себе рай всякие религиозные фанатики и прочие фантазеры. Ароматная гурия с нежными пальцами. Мягкий матрас под избитой спиной. И тишина.

Ради такого и правда можно отправиться на тот свет или, как в моем случае, добровольно войти в фургон автозака.

О том, что рай ненастоящий, до меня доходит только когда медсестричка начинает подбираться несмелыми пальцами к заднице.

Внутреннюю сторону бедра обжигает ледяное прикосновение, и я резко распахиваю глаза.

С медсестрой я промахнулся как Колумб с Индией.

Передо мной не докторша и даже не санитарка.

Долбанный психопат Мансуров привез меня не в больницу и не в какой-нибудь из загородных складов!

Он пригнал заляпанный кровью автозак к святая святых – к своему дому. И сдал меня на поруки жене. Кате!

Бледной, как бумажный лист. Дрожащей, как от лютого холода. И... самой красивой.

Девочке-видению, которая с годами превратилась в алмаз. Нереальной даже с закушенной от напряжения губой и круглыми испуганными глазами.

Моей!

Не мешая ей мять мошонку, я рассматриваю это сокровище сквозь ресницы. И ощущаю, как душу затапливает.

Накрывает словно облаком – радостью, облегчением, и чем-то новым. Несмотря на жуткую боль во всем теле, хочется обхватить девчонку за плечи и притянуть к себе. Спросить, почему так вкусно пахнет, и засунуть язык в ее сладкий рот.

Кажется, даже член привстает от этого желания. Твердеет вопреки стараниям двух уродов, избивавших меня всю ночь! Вопреки слабости и жуткой боли.

- Детка, когда-нибудь я обязательно тебе разрешу, только давай не сейчас, - останавливаю я свою красавицу, когда подушечки пальцев касаются тугого кольца.

Словно я умер и вдруг воскрес, девчонка отшатывается.

- Ты очнулся?

Хлопая ресницами, она пялится на меня как на призрака. Благо хоть не крестится.

- Я обещал, что ты сама ко мне потянешься. Зря не верила.

Понимаю, что звучит как в дешевом фильме про ковбоев. Самому противно, и все же ничего не могу с собой поделать. Радуюсь Катиной реакции как последний кретин.

- Псих! Самый настоящий псих!

Она сдувшимся воздушным шариком опускается на пол. Тоненько всхлипывает и, кажется, начинает реветь.

- Но живучий. - Легкие раздирает кашель. - Второй раз это было так же хреново, как и первый. А третий я, наверное, не потяну.

Знаю, что выдаю себя с головой. Катя и так догадывалась, кто я на самом деле. А теперь моя умная девочка быстро сложит дважды два.

- Ты?.. – Серые глаза стекленеют, а губы беззвучно произносят имя: «Герман».

Еще вчера я бы ответил «нет». Рассказал бы очередную сказочку про счастливчика Глеба Аристархова. Задурил бы ей голову, чтобы забыла.

Вчерашний я был самоуверенным индюком, привыкшим рассчитывать только на себя и жить местью.

В этом гребаном забеге я забыл, как это подыхать от побоев и прощаться с близкими. Смирился с вечной маской. Закрылся от всех. Очерствел.

А сегодняшний...

С отбитыми почками и сотрясением мозга смысл жизни видится иначе.

Я прошел проверку Мансурова. Он пустит меня в дело. Ни одна сволочь больше не посмеет вякнуть против моей кандидатуры, а значит – можно воскреснуть для одной перепуганной девчонки.

Ожить хоть частично. Не ради погибшей матери, не ради империи отца, а впервые... для себя.

- Ты... – Катя оглядывается по сторонам, будто ищет взглядом спрятанные камеры. – Ты... он? – шепчет, прикрыв ладонью рот.

- Ты очень красивая. – Протягиваю к ней руку. – И очень умная.

- Но как...

«... ты выжил?»