Совдетство. Книга о светлом прошлом - Юрий Михайлович Поляков

и Карина, а под столом – Рекс и Маська, они сидели тихо, словно поняли, о чем говорили люди, и тоже подавлены жутким происшествием. На меня сильно подействовали последние слова казачки, я-то видел в деле громил Мурмана и отчетливо представлял себе, что они могут сотворить с несчастными сестрами Бэрри. В голове, как заевшая пластинка, крутились неприличные стишки-обманки, популярные этим летом в старших отрядах пионерского лагеря «Дружба»:

Ехал на ярмарку Васька-холуй

За три копейки показывать х…

Художник, художник, художник молодой,

Нарисуй мне девушку с разорванной п…

Пики наставили, стали воевать,

А потом отставили, стали баб е…

Ехал на ярмарку Васька-холуй,

За три копейки показывал…

– О чем ты думаешь? – спросила меня будущая медсестра, подбородок ее дрожал.

– О том, как их спасти…

– Я тоже! Ты благородный пацан.

М-да, если когда-нибудь люди научатся читать мысли друг друга, их ждут неприятные открытия. Интересно, хорошие девочки тоже произносят про себя в сердцах разные неприличные слова? Зоя, например…

– Надо все рассказать Алану! – твердо сказала Карина, вставая.

– Зачем?

– Он что-нибудь обязательно придумает, он никого не боится!

«Вот ведь оно как, – размышлял я, провожая ее взглядом, – если парень нравится девчонке, она воображает его самым лучшим, самым красивым, самым умным, самым сильным. А если наоборот: сначала стать самым-самым – и тогда уже понравиться ей?! Зое, например…»

Ларик вернулся домой, оболваненный «под скобку» и наодеколоненный до одури. Даже Мася, не выдержав парикмахерского зловония, ушла к соседям. Мой друг сам себе явно нравился. Я не стал его огорчать, что по контуру свежей стрижки шла теперь наподобие каймы белая полоска незагоревшей кожи, особенно широкая сзади, на шее, от этого казалось, будто прическу он надел на голову, как купальную шапочку. Странные они тут, не понимают, что насильно мил не будешь, даже если подровняешь волосы и наденешь новые трусы.

Юный князь был лихорадочно оживлен, он явно выпил для храбрости, не находил себе места и напоминал возбужденного охотничьего пса, увидевшего, что хозяин достал резиновые сапоги, патронташ и чистит ружье. Скорее, скорее на охоту! Дикие люди…

– Ты знаешь, – начал я, собираясь рассказать ему страшную новость.

– Знаю, я казачку около почты встретил, она Пахану звонила, чтобы срочно приехал и с Мурманом перетер. Зря она кипишует. Поздно пить боржоми, когда печень отвалилась. Поезд ушел, и рельсы убрали.

– И что же теперь будет?

– Ничего. Сестричек так отхарят, что они потом долго задницами вертеть не смогут. Сами напросились. Агеича точно жалко, но почки ему конкретно отобьют, если не хуже.

– За что?

– На чужой каравай рот не разевай! Так у вас говорят? А у нас: в чужие ножны свой кинжал не суй! Понял? Ну, ты идешь с нами?

– Нет. Зря вы это. Так с женщинами нельзя. Не ходи!

– Труховатый ты пацан, Юрастый! Вот поэтому и сидел вчера в кубе, как глист в жопе! Пошли с нами, все на мази. Не пожалеешь! Заодно и рибилитируешься.

– Реабилитируешься.

– А я как сказал?

– Не важно. Она с ним не пойдет!

– Еще как пойдет! Гога говорит, в спецшколах все девчонки порченые…

Со слов Ларика выходило: Зоя, наслушавшись завлекательных врак Немца, жутко захотела попасть в Симонову пещеру и загадать желание при лунном свете, проникающем туда через верхний лаз. Такая легенда. А чтобы усыпить бдительность предков, она заранее отпросилась в кино вместе с Томой, сегодня привезли комедию «Бей первым, Фредди!». Детям до шестнадцати! Вилена Дмитриевна и Михмат (он уже ковыляет помаленьку) фильм видели на закрытом показе во Внешторге, поэтому останутся дома. План такой: когда начнется сеанс, студентка в темноте тихо выйдет из зала и через боковые ворота прошмыгнет в парк, там в беседке ее будет ждать Гога с шампанским и конфетами, без этого никак нельзя: девчонка должна поплыть. Потом они обойдут озеро и по кипарисовой аллее поднимутся к водопаду, там, если телка еще не дошла до кондиции, добавят винца, пересекут возле белого павильона железку и пойдут вдоль реки до того места, где она выскакивает из-под земли. Там уж рукой подать до большого дуба и верхней поляны, где никого в это время не бывает, а темнота – друг молодежи.

– А как же Симонова пещера?

– Там нельзя. Так старики говорят. Один не послушал, затащил туда шмару и в шторм утонул. На поляне лучше. Мы там будем раньше и спрячемся, пока Гога ее не подогреет. Посмотрим, какая твоя Зойка смелая!

– Кто – мы?

– Ну Фетюк, ну… А зачем тебе это? Смотри не стукни – сильно пожалеешь! Пошли лучше с нами, сам все увидишь! Станешь мужчиной!

– Нет! Я вообще считаю, с женщинами можно… только по любви!

– Ага, после загса? Да ладно! Считай как хочешь, но все они сначала орут: «Что вы делаете? Милиция!» А потом: «Только не останавливайся!» Знаешь анекдотик? Телку в лесу подогрели, харят, вдруг откуда ни возьмись – медведь, ну, пацаны, понятно, врассыпную, а мишка не будь дурак – тоже отметился насчет порева и ушел. Она прибежала в милицию, орет, ее успокаивают, мол, не волнуйтесь, девушка, мы поймаем всех мерзавцев до единого! А она им: «Всех необязательно, вы мне найдите последнего – в шубе!»

Ларик от души посмеялся над своим же анекдотом и добавил:

– Если казачка будет спрашивать, я – в кино…

Потом он нервно побродил по двору, напевая:

Я тебе засажу всю аллею цветами,

У меня всё стоит твоя роза в стакане.

И ушел на дело.

Ужинали в подавленном настроении, тетя Валя несколько раз заводила речь о похищенной троице, но Башашкин советовал ей поменьше говорить об этом вслух во избежание неприятностей и дождаться возвращения Диккенса:

– И Нинон тоже куда-то запропастилась, – задумчиво произнес он.

– Час от часу не легче! А вдруг мы зря психуем? – спросила Батурина. – Может, Мурман их просто припугнуть решил, а?

– Не похоже, – возразил я с солидностью единственного очевидца.

– Не накаркай, птица вещая! – вздохнул дядя Юра и уважительно отдал мне из своей кружки сочный урюк.

С детского сада обожаю компотную гущу, особенно абрикосовые косточки с орешками внутри. Найдя в кружке сморщенную коричневую грушу или глянцевый чернослив, я всегда махался с одногруппниками, получая взамен мой любимый сухофрукт!

– Ой, чую, быть беде! – снова запричитала, взявшись за сердце, Батурина. – Как бы и Тиграну бакенбарды не оборвали!

– Успокойся, я тебя прошу! Опять до таблеток допсихуешься!

– Раньше о жене надо было заботиться!

– Ну, Валюша…

– Что – Валюша?