Сон в Нефритовом павильоне - Автор Неизвестен

(Оннёчжа «Нефритовый лотос», Тамчхо «Дровосек у глубоких вод»), принадлежат ему. Датировки жизни Нам Ённо разнятся, что затрудняет и датировку романа. Опираясь на приведенные в тексте реалии, ученые относят произведение к периоду не ранее второй половины XVII века, при этом некоторые из них с уверенностью говорят о еще более позднем времени: конце XVIII – начале XIX века.

«Сон в Нефритовом павильоне» сохранился в варианте и на корейском языке, и на ханмуне. В настоящее время доминирует точка зрения, что автор создал на ханмуне текст под названием «Сон Нефритового лотоса», который потом переложил на корейский язык и назвал «Сон в Нефритовом павильоне».

Многие его особенности, начиная с сюжетных узлов и заканчивая отдельными деталями, говорят о его преемственности с произведением Ким Манчжуна «Сон в заоблачных высях». Например, совпадает фамилия центрального персонажа (в той части, которая соответствует сну) – Ян. В то же время появление текста хронологически близко к распространению в Китае знаменитого романа, написанного Цао Сюэ-Цинем и дополненного Као Е, – «Сон в Красном тереме» (XVIII век). Реальные события в нем чередуются с событиями во сне, что служит раскрытию основных идей произведения. Названия этих романов отличаются только одним иероглифом, обозначающим цвет павильона/терема.

Использование описанной сюжетной модели в романе «Сон в Нефритовом павильоне» сочетается с насыщенной сюжетной канвой, красочной палитрой персонажей и пересечениями их судеб. Четко прописана уже знакомая нам рамочная композиция. Как и в произведении Ким Манчжуна, герои переживают наполненную приключениями жизнь, которая оказывается сном. Однако заметна и принципиальная разница: «Сон в Нефритовом павильоне» не обладает той глубинной философской основой, которую многообразными средствами на разных уровнях текста выписал Ким Манчжун в романе «Сон в заоблачных высях». Буддийские образы здесь скорее антураж. Занимательность истории выдвинута на первый план, а обстоятельства погружения в сон и осмысление его после пробуждения не сопряжены с серьезными вопросами. В первую очередь они направлены на поддержание увлекательности сюжета и создают эффектную картинку.

Впрочем, многоуровневый роман Ким Манчжуна также мог быть прочитан по-разному: менее образованный читатель наслаждался развлекательной стороной сюжета, не выделяя глубинные подтексты и пропуская символику. В южнокорейской науке подчеркивается бесконфликтный характер фабулы. При всей многослойности текст читается легко. Возможно, именно поэтому он приобрел столь широкую популярность и в высокообразованном сообществе, и в среде простых людей. Занимательный аспект произведения стал основой как для более поздних вариантов самого романа «Сон в заоблачных высях», так и для написанного по его мотивам «Сна в Нефритовом павильоне». Впрочем, эти книги разделяет целый век, они появились на разных этапах развития литературной традиции, их отличают социальный контекст и целевая аудитория. Посмотрим, что стало актуальным для читателей XVIII века, что их интересовало и какими средствами пользовался автор романа, чтобы отвечать читательским запросам.

Задремавшие на пиру герои во время сна проходят земную жизнь. Не будем пересказывать сюжет, тем более что в силу его богатой событийности это сделать непросто. Отметим, что автор активно вовлекает читателя в мир героев, проходящих через множество приключений. Этому служат приправленные интригами конфликты, которые нагнетаются по ходу повествования, а также литературные приемы, повышающие накал сюжета. Например, прием переодевания – не новый для корейской прозы и уже встречавшийся в произведениях Ким Манчжуна – или включение в повествование эмоционально насыщенных сцен (к таковым можно отнести изображение мук героев во сне, их раскаяние в злых деяниях и так далее).

Один из структурных приемов – окончание главы на самом интересном месте с кратким резюме того, о чем расскажет следующая (причем сообщается о наиболее увлекательных поворотах сюжета и только в форме намека). Например: «Как принял это послание государь, об этом в следующей главе», «Вдруг порыв ветерка донес до него неясный звук. Ян прислушался… А что он услышал, об этом в следующей главе» и так далее. Этот прием, возможно, связан со сложившейся формой взаимодействия с читательской аудиторией. По мере выхода литературы в широкие слои населения образовалась профессия чтецов-рассказчиков чонгису. Чтецы располагались в людных местах и пересказывали спонтанной публике популярные сюжеты. Умение привлечь аудиторию влияло на доход, и потому такой прием, как пауза в тот момент, когда интерес слушателей достигает накала, наверняка часто использовался. Отметим, что этот же прием был воспринят периодическими изданиями начала XX века, в которых серийно издавались произведения новой прозы. Издатели прерывали публикацию, выбирая место так, чтобы публике было интересно купить продолжение.

К приемам привлечения читательского интереса можно отнести введение в текст писем героев, которые позволяют проиллюстрировать характер персонажей. Кроме того, в традиционной прозе не было принято детально описывать эмоции, переживаемые действующими лицами. Передаче чувств служили преимущественно устойчивые выражения и повторяющиеся обороты. В письмах выражение душевного состояния несколько более разнообразно. В то же время тексты писем содержат изложение моральных принципов персонажей, что придает им искренность и моральную ценность.

В романе присутствует и другой, распространенный в корейской художественной прозе вид вставок – стихотворения. Общение героев при помощи диалога в стихах служит сюжетообразующим приемом. Часто это этап, который обязательно должны пройти мужчина и женщина при знакомстве. Это может быть увлекательная для читателя иллюстрация психологической игры, а также способ продемонстрировать таланты персонажей.

На специфике образов персонажей необходимо остановиться отдельно. Идеальные типажи в корейской художественной прозе появляются еще в первых ее образцах, созданных упоминавшимся выше Ким Сисыпом. Это в первую очередь образованные люди, обладающие красивой внешностью и талантами в области стихосложения. Даже для мужчины владение словом было намного важнее, чем владение мечом. То есть интеллектуальные качества ставились выше показателя физической силы. Герои романа наделены прежде всего такими характеристиками, дополненными иными талантами, которые могут ассоциироваться с конкретным персонажем.

Такая черта социального романа, как четкое разделение персонажей на образцово-положительных (добрых) и абсолютно отрицательных (злых), не является характерной для романов-снов. Положительным героям не столь важно явить собой образец поведения (в социальном романе эта необходимость объясняется самой сюжетной моделью). Это герои свободного типа, они наслаждаются вином и отношениями с противоположным полом. Они могут подтрунивать друг над другом и устраивать розыгрыши. Особенно к этому склонны женщины.

Специфика женских персонажей – это отдельная тема для рассмотрения. В литературе XVIII–XIX веков женщины все чаще изображаются активными и динамичными, что отличает их от принятых представлений о характеристиках женского начала инь. Таковыми предстают перед читателем окружавшие Ян Сою женщины в романе Ким Манчжуна «Сон в заоблачных высях», таковы и героини романа «Сон в Нефритовом павильоне» (нетипичные для традиционных женских персонажей черты здесь еще более акцентированы). Отметим, что подобные особенности можно обнаружить не только в прозе XVII–XIX