Элвис и я / Elvis and Me. История любви Присциллы Пресли и короля рок-н-ролла - Присцилла Пресли

* * *

Я была дочкой военного, застенчивой, симпатичной девочкой, к сожалению, приученной к переездам каждые два-три года с одной базы на другую. К одиннадцати годам я успела пожить в шести разных городах, и, страшно боясь быть отвергнутой, я либо всех сторонилась, либо ждала, чтобы кто-то первым со мной заговорил и предложил дружить. Особенно сложно было начинать учебу в новой школе посреди учебного года, когда уже сформировались все небольшие компании, а новенькие считались аутсайдерами.

Я была невысокой, миниатюрной, с длинными каштановыми волосами, голубыми глазами, курносой – на меня часто смотрели другие ученики. Девочки обычно сначала считали меня соперницей, боялись, что я уведу у них парней. Мне было легче общаться с мальчиками, они, как правило, были дружелюбнее.

Люди всегда говорили, что я была самой красивой девочкой в школе, но мне никогда так не казалось. Я была худой, почти что тощей, даже если я и была симпатичной, как говорили окружающие, мне хотелось представлять собой нечто большее. Я чувствовала себя любимой и защищенной только в кругу семьи. Мы все были близки, поддерживали друг друга; с ними я чувствовала стабильность.

До брака моя мать была фотомоделью; после же она полностью посвятила себя семье, а я, как старшая, должна была помогать ей заботиться о младших детях. После меня родились Дон, он на четыре года младше меня, и Мишель, моя единственная сестра, на пять лет младше Дона. Джефф и близнецы, Тим и Том, на тот момент еще не родились.

Моя мать была слишком застенчивой, чтобы это обсуждать, так что мое половое воспитание прошло в школе, когда я была в шестом классе. Несколько ребят передавали друг другу книгу, которая снаружи выглядела как Библия, но внутри были картинки, как люди занимаются любовью.

Мое тело менялось, во мне просыпались новые чувства. Иногда на меня засматривались мальчики в школе, и как-то раз кто-то стащил фотографию, на которой я была в обтягивающем свитере с горлом, со школьной Доски почета. Но я все еще была ребенком, стыдящимся своей сексуальности. Я грезила о французских поцелуях, но когда мы с друзьями дома играли в «бутылочку», мне требовалось полчаса, чтобы собраться и позволить какому-нибудь мальчику поцеловать мои плотно сжатые губы.

Мой папа, сильный и прекрасный, был центром нашего мира. Он был трудягой, защитил в Техасском университете диплом по бизнес-администрированию. Дома он был строгим командиром. Он твердо верил в дисциплину и ответственность, и мы с ним нередко сталкивались лбами. В тринадцать лет я стала чирлидером, потому что это был единственный способ убедить его отпускать меня на игры в другие города. Иначе ни слезы, ни уговоры, ни мамины доводы не имели никакого действия. Если он устанавливал какие-либо правила, оспорить их было невозможно.

Время от времени мне удавалось его обходить. Когда он строго запретил мне носить облегающие юбки, я специально присоединилась к девочкам-скаутам, чтобы носить их обтягивающую форму.

Мои родители были настоящими борцами. Хоть они часто сталкивались с финансовыми трудностями, на нас, детях, это почти никак не отражалось. Когда я была маленькой, мама сшила симпатичные скатерки, чтобы прикрыть ящики от апельсинов, которые мы использовали вместо тумбочек. Зачем лишать себя чего-то, если можно по максимуму использовать то, что есть?

Ужин был плодом совместных усилий всей семьи. Мама готовила, кто-то из детей накрывал на стол, остальные убирались. Хулиганить никому не позволялось, но мы все по-настоящему друг друга поддерживали. Мне повезло иметь такую сплоченную семью.

Когда я листала старые семейные альбомы, меня завораживали фото моих родителей в молодости. Меня интересовало прошлое, например, Вторая мировая война, потому что мой отец сражался в морских войсках на Окинаве. В форме он выглядел шикарно – было видно, что это он для моей мамы позирует, – но его улыбка выглядела как-то неуместно, особенно учитывая, где он находился. Когда я прочла записку на обороте фотографии, где он писал, как скучает по моей маме, я прослезилась.

Разбирая семейные вещицы, я обнаружила небольшую деревянную шкатулку. Внутри был аккуратно сложенный американский флаг – такой, какие вручают вдовам солдат. Также в шкатулке была фотография мамы – она одной рукой обнимала какого-то незнакомого мужчину, а у нее на коленях сидел младенец. На обороте фотографии была подпись: «Мама, папа, Присцилла». Я обнаружила семейную тайну.

Я почувствовала себя преданной и побежала к маме, она была в гостях неподалеку. Уже через несколько минут я рыдала в ее объятиях, а она успокаивала меня, объясняя, что, когда мне было шесть месяцев, мой родной отец, лейтенант Джеймс Вагнер, красавец, пилот ВМС, погиб в крушении самолета, когда возвращался домой отдохнуть. Через два с половиной года мама вышла замуж за Пола Болье, который меня удочерил и любил меня как родную.

Маме было трудно сохранять мое открытие в тайне от других детей. Она боялась, что наши близкие отношения от этого пострадают, хотя, когда об этом узнали все, наши чувства друг к другу совершенно не изменились. Мама отдала мне золотой медальон, который отец когда-то подарил ей. Я ценила и берегла этот медальон, много лет его носила, думая об отце, который погиб героем. В трудные моменты и часы одиночества он был моим ангелом-хранителем.

В конце года меня номинировали как школьную королеву. Это было мое знакомство с политикой и соперничеством, и мне было особенно тяжело, потому что я выдвигалась против Пэм Разерфорд, моей лучшей подруги.

У нас обеих были менеджеры кампаний, которые всем нас представляли, когда мы ходили от дома к дому, знакомясь с соседями. Мой менеджер пытался уговорить каждого проголосовать за меня и пожертвовать хотя бы пару монеток в школьный фонд. Побеждал кандидат, собравший больше денег. Я была уверена, что эта гонка оставит неприятный след на моей дружбе с Пэм – дружба была для меня важнее победы. Я даже думала отказаться от участия, но чувствовала, что не могу подвести родителей и ребят, которые меня поддерживали. Пока мама искала мне подходящее платье для коронации, папа неустанно напоминал, что нужно написать благодарственную речь. А я все время это откладывала, уверенная, что проиграю.

Был последний день кампании, когда вдруг поползли слухи, что бабушка с дедушкой Пэм поддержали ее кандидатуру стодолларовой купюрой. Мои родители очень расстроились – у них не было таких денег, а даже если бы они были, это шло вразрез с