Тридевятое. Книга первая - Ирина Кизимова

— Ни о чём. Всего лишь справлялся о здоровье батюшки. — спокойно ответил Иван, игнорируя прямой выпад со стороны среднего брата.

— Конечно! Ты же у нас его любимчик. — фыркнул Василий в светлые усы и сделал шаг, оказавшись лицом к лицу с младшеньким. Средний был всего лишь на полвершка выше, но всё равно пытался быть первым и в этом отношении, всегда стараясь смотреть на братца сверху вниз. — Запомни, Иван! Захочешь сжульничать в грядущих испытаниях, пеняй потом на себя! Отец явно тебе что-то рассказал!

— Я знаю не больше твоего. — ровным голосом заметил Иван, отстраняясь от брата. — Неважно веришь ты мне или нет. Но я действительно справлялся о болезни отца.

— Конечно, наш Иван весь такой заботливый, весь такой правильный! Любимый сын! — Василий усмехнулся и отступил, лёгким взмахом руки поправив светлые кудри. — Что ж, посмотрим завтра, что за невеста тебе достанется. Смотри не женись на кикиморе!

Рассмеявшись собственной шутке, он направился в другую часть терема, чтобы побеседовать о более интересных вещах с девчатами, которые, вероятно, уже освободились от вездесущего контроля заправляющей всем на царской кухне бабки Настасьи. Впрочем, та тоже не была против общества Василия, миловидный царевич с яркой улыбкой, сладкими речами да проникновенными песнями о любви ей очень нравился. Иногда Иван даже завидовал способности старшего брата найти подход к любой девушке, казалось, что ни одна мимо него не пройдёт, не влюбившись в сияющие светлые глаза, длинные волнистые волосы, пшеничным потоком рассыпанные по плечам, и бархатный смех.

— Они все считают, что мне так нужен этот трон. — Иван горько усмехнулся и поплёлся на конюшню, решив немного прокатиться верхом и освежить голову.

Пока он мчался на коне по широким просторам Тридевятого царства, день начал клониться к вечеру, на горизонте замелькали яркие всполохи заката, являя последние блики солнца перед наступлением царствования темноты. Иван чувствовал под собой сильные мышцы своего коня и это успокаивало лучше любого лекарского отвара. Сивый никогда не был против того, чтобы пробежаться со своим молодым хозяином вдоль раскинувшихся за пределами Царьграда полей, пройтись галопом до местного Девичьего пруда или зайти в расположившуюся неподалёку берёзовую рощицу.

Царевич пустил жеребца рысью, проезжая по свежескошенной траве мимо недавно собранных громадных стогов ароматного сена. Ему нравилось бесцельно объезжать ближайшие к городу владения и наблюдать за жизнью крестьян, возможно ли, что он хотел такой же спокойной, размеренной жизни для себя? Скорее всего. Но судьба распорядилась иначе. Его место было в царском тереме, где следовало соблюдать обычаи и чтить традиции предков, приветливо общаться со всеми и показывать интерес к судьбе дочерей да сыновей очередного воеводы, всеми силами пытающегося пропихнуть отпрысков на лучшие места при дворе. Порой он чувствовал, что такая жизнь не для него, но долго об этом не задумывался, смирялся и зарывался по уши в занятия грамотой да тренировки, на которых пару раз смог сладить даже с Сергеем, который по праву считался самым умелым воином во всём царском тереме, но так и не получил от него никакого одобрения. Василий обычно в поединках не участвовал, говоря, что боится за своё прекрасное лицо, и лишь изредка устраивал показательные бои с доверенным воеводой, чтобы выступить во всей красе перед знатными девицами.

Иван придержал коня и спешился. Он отпустил Сивого пастись неподалеку, а сам пристроился к стогу сена, привалившись к нему спиной, чувствуя душистый аромат засохших трав. Он наслаждался последним спокойным вечером, глядя на последнюю тонкую полосу заката, алевшую на горизонте.

Вскоре начало смеркаться, на Царьград с его обширными окрестностями опустились тёмные сумерки, мелкие яркие звёздочки то и дело начали загораться на высоком небосклоне. Нужно было возвращаться в царский терем, пока не стемнело окончательно. Иван хотел было подняться и окликнуть коня, который пристроился к одному из стогов неподалёку, резво жуя недавно собранное сено, как вдруг услышал приятный женский голос совсем рядом.

— Почему кручинишься, добрый молодец?

Иван повернул голову и застыл. Напротив стояла высокая, статная девушка, одетая в длинный сарафан, сшитый из тёмно-зелёного льняного полотна, её коса, перекинутая через плечо, со слегка выбитыми русыми волосами выдавала в ней работящую натуру. Но больше всего Ивана привлекли её глаза, в опустившихся сумерках они горели словно звёзды…

— Я в добром здравии, спасибо, что справилась. — улыбнулся Иван, поднимаясь, чтобы говорить с незнакомкой с глазу на глаз.

— Не каждый день встретишь одинокого царевича в чистом поле.

Девушка повернулась на пятках, отвернувшись от него, глядя на звёздное небо.

— Вот, и подумала, мол печаль у тебя какая.

— Ты знаешь меня?

— А кто ж тебя не знает? — голос выдавал то, что она улыбается.

— Раз так то, ты скажи чьих будешь?

— Василиса я, просто Василиса. — ответила девушка, подставляя лицо ночному свежему ветерку.

— Ты из этих мест, Василиса?

Иван сам не знал, почему так быстро заинтересовался этой едва знакомой девушкой, было в ней что-то таинственное, которое так и манило к себе.

— Может из этих, а может и из тех. — неопределённо отозвалась Василиса. — Это так важно?

— Отнюдь. Просто любопытно.

— Отвечу, когда ты скажешь: что за печаль у тебя на сердце?

— Хочешь, чтобы я пожаловался тебе на нелёгкую судьбу? Засмеёшь ведь.

Она резко повернулась к нему, глядя прямо в глаза.

— От чего же? У простого люда свои печали, у царского — свои.

— Однако царевичам не пристало роптать на нелёгкую судьбу.

— Оно верно. Немногим дано тебя понять, большинство скорее сочтут подобное за грубость и неуважение к крестьянским заботам.

Василиса покачала головой, разглядывая собеседника, нельзя было не отметить, что Иван был статен и прекрасен, его золотистые волосы даже в темноте отливали солнечным светом, и только печальный взор говорил о том, что на самом деле царевичу тоже не так легко живётся на этом свете.

— Ты можешь рассказать, я постараюсь долго не смеяться. — мягко улыбнулась она, пытаясь подбодрить Ивана.

Царевич задумчиво кивнул, вероятно, размышляя о том стоит ли говорить о своих переживаниях с едва знакомой девушкой. Но было в ней что-то такое, что располагало к себе с первых секунд их встречи, так что он всё же решился на разговор по душам.

— Знаешь ли ты про обряд отпускания стрелы?

— Это тот, с помощью которого царские сыновья ищут