Всё становится на места - Олли Бонс

— Ох, а вот и она! — начинает суетиться кошачий человек. — Скорее, дай мне ведро, чтобы она подумала…

Нам навстречу идёт невысокая, но крепко сбитая девушка. Вот уж кто мог бы донести два ведра от колодца и даже не запыхаться. На широких скулах горит румянец, карие глаза блестят. Брови и волосы у неё очень светлые, почти белые, нос остренький. Но в первую очередь взгляд падает на её большие округлые уши, расставленные в стороны и покрытые светлым пухом, которыми она ещё и машет, отгоняя назойливую мошку.

— Эх, ты, — обращается она к Альдо, презрительно щурясь. — Тоже мне, помощничек!

Затем Сирса без особых усилий берёт своё ведро и отправляется поливать деревья.

— Ты видел, видел? — тает мой спутник, вновь выписывая в воздухе лапами круги. — Какая девушка!

— Эт-то ещё что? — раздаётся за нашими спинами громкий рык Дугальда. — Альдо, я кому сказал собирать яблоки?

— Но я!… — мямлит тот.

— Занимайся тем, что у тебя хорошо получается! Ты лучше всех карабкаешься по деревьям, так что вперёд!

Альдо испаряется так быстро, что я даже не успеваю заметить, куда.

— А ты чего встал? — Дугальд сурово глядит на меня. — Гляди, какие деревья не политы, и поливай.

Я успеваю полить целых четыре дерева, когда этот изверг вновь торопливо проходит мимо меня.

— Да что же ты делаешь, горе луковое, — возмущается он, останавливаясь и воздевая руки. — По два ведра на каждое. Ты думаешь, деревьям будет польза от горсточки воды?

Я вздыхаю, опустошаю ведро под какой-то вишней и вновь иду к колодцу.

Мне удаётся осчастливить ещё три дерева, а после этого я начинаю чувствовать, что заслужил перерыв, праздничные дни и торжественные проводы на покой. Я оглядываюсь в поисках укромного местечка, где усталый работник мог бы скрыться от бдительного глаза надсмотрщика.

Просто удивительно, как Дугальд всё успевает. Он носится между овощными грядками, фруктовым садом и пасекой, не выпуская из рук лопату, что придаёт ему веса. Держит под надзором всё, что происходит, кого-то хвалит, кого-то подгоняет, кому-то показывает, как действовать. Между тем — я лично видел — он успел ещё самостоятельно вскопать здоровенный участок под новые грядки. Мне кажется, что он мог бы даже работать один и прекрасно справляться.

Я направляюсь вглубь сада, подальше от остальных работников, и уже было нахожу подходящее местечко у старой яблони, как слышу голоса с другой стороны ствола:

— Ну же, Неро, попробуй ещё раз!

— Ох, учитель Марлин, не выйдет!

Услышав знакомое имя, я настораживаюсь, поднимаюсь с земли и обхожу яблоню. Она так стара, что ствол её раскололся и был стянут ремнями, трещину чем-то смазали. Но всё-таки, видимо, из-за повреждения яблоня начала усыхать. Очень жалко такое дерево. По ширине, пожалуй, оно не уступает дубу на площади, потому-то я и не заметил стоящих за ним людей, пока они не заговорили.

Я вижу двоих. Один худенький и длинный, со светлыми негустыми волосами, свисающими на плечи. Выглядят они неопрятно. У этого человека длинный нос, длинные тонкие руки и ноги, совсем незаметные брови и неожиданно яркие голубые глаза.

Второй постарше, возрастом с виду как мой отец. Упругие тёмные кудри, посеребрённые сединой, спускаются до самой поясницы. Он тоже высокий, но в отличие от своего товарища выглядит крепким. На крупном носу с горбинкой сидят большие круглые очки, закрывающие чуть ли не половину лица. У них толстая оправа, похожая на бронзовую, и зелёные стёкла.

— Добрый день! — здороваюсь я.

— Приветствую, юноша! — оживляется тот, что старше. — Подойди-ка ближе, сейчас ты станешь очевидцем невероятно потрясающего зрелища! Неро, действуй!

И он воздевает руки к небу, широко улыбаясь.

— Ну я прямо даже и не знаю… — мямлит худенький.

— Ты сможешь! — восклицает учитель Марлин, упирая одну руку в бок, а второй указывая на Неро.

— Ла-адно, — блеет худенький, набирает побольше воздуха и выпаливает: — Я положу носок в карман, ствол, а ну-ка живо целым стань!

С яблоней ничего не происходит, но из кармана горе-колдуна немедленно свисает длинный грязный коричневый носок с явственной дырой на пятке.

Неро заливается краской, приподнимает штанины брюк — левого носка нет на месте. Бедняга краснеет ещё сильнее и убегает за яблоню, чтобы надеть носок обратно.

— О-хо-хо, — Марлин демонстративно берётся за голову и покачивает ею. — Ну а ты, юноша, может, тоже имеешь колдовской дар?

— Нет, — отвечаю я, — но у меня есть друг с таким даром.

— Может, мне стоит взять его в ученики, — колдун задумчиво почёсывает плохо выбритый подбородок.

В это время из-за яблони выползает Неро, как побитый пёс.

— Эх, ладно, Неро! — взмахивает руками Марлин. — Смотри и учись. Здесь главное — уметь сочинять стихи!

Он подходит ближе к яблоне, кладёт руки на ствол и произносит:

— Звёзды падают в ночи,

древо, рану залечи,

чтобы приносить плоды

цвета утренней звезды!

На наших глазах трещина затягивается, половинки ствола со скрипом прилепляются друг к другу, ослабевшие ремни сползают вниз. Засохшие ветви сперва становятся живыми, наполненными влагой, затем на них появляются листья, распускаются и опадают цветы, и вот уже тяжёлые светло-жёлтые плоды обсыпают ветки, пригибая их к земле.

— Вот и всё! — довольно потирает руки колдун, блестя очками. — Неро, сообщи-ка Дугальду, что дерево в порядке. А мне нужно вернуться на Холм и поразмыслить, как бы избежать возможного ночного падения звёзд.

— Подождите, — прошу я. — Мы с другом хотели вас отыскать, чтобы поговорить о Теодоре.

— О ком? — тёмные густые брови Марлина взлетают над зелёными стёклами. — Ах, этот неудачник… а зачем он вам? Такой унылый человек.

Тут мой собеседник горбится, опускает уголки рта вниз, прижимает голову к правому плечу и принимается приплясывать на полусогнутых ногах. Руки его при этом болтаются, как плети.

— Бе-бе-бе, — говорит он, оттопыривая нижнюю губу. — Ме-е-е.

Я беспокоюсь и чувствую, что сейчас был бы рад даже появлению Дугальда.

— Ну вот, — произносит Марлин уже нормальным голосом, выпрямляясь. — Как-то так и выглядит Теодор. И сдался он тебе?

— О боги, — говорю я. — Я-то был бы рад никогда его не встречать. Но он нужен моему другу, кстати, я только сейчас задумался, и зачем бы. А ради друга на что только не пойдёшь.

— Ну что ж, — колдун накручивает прядь-пружинку на палец, — сейчас я спешу, но вечером мы можем увидеться на площади. Вы же с товарищем не собираетесь уезжать в ближайшее время?

Не дожидаясь ответа, он громко смеётся, разворачивается и уходит. А я хочу немедленно рассказать об этой встрече Гилберту, только прежде него натыкаюсь на Дугальда, и мне приходится полить ещё два дерева, прежде чем этот жестокий человек объявляет,