Осада Ленинграда - Константин Криптон

жизни. Гражданский начальник работ вызвал к себе также бригадиров. Он их просил прежде всего успокоить людей. Никто не мобилизован. Поработать несколько дней ввиду тяжелого военного положения придется, но потом все вернемся домой в Ленинград. Говорить, что сообщение о мобилизации является «самоуправством» ближайших военных властей, он не стал. Единственно, еще раз просил предупредить ненужное волнение.

Выход между тем не происходил. К вечеру по деревушке пронеслось: «Попали в окружение». Через некоторое время было приказано скрыться в домах, сараях и прочих строениях, чтобы не выдать своего присутствия пролетающим немецким самолетам. Одновременно просили быть готовыми бежать в случае необходимости в соседний лес, где дальше придется действовать по обстоятельствам. В час или два ночи последовало сообщение: «Опасность миновала». Что именно было, не говорили.

На следующий день после перехода 10–12 километров мы пришли в большую деревню и расположились там для работ. Условия жизни были те же, что и в Твердяти. Питание восстановилось, причем «приварок» был даже лучше, включая немного мяса. Ходить на работу было так же далеко. Последнее происходило у реки. На ее противоположном берегу в отдалении можно было видеть частые бомбардировки немцами каких-то советских военных пунктов. Над нами немецкие самолеты совсем не появлялись. Тяжелой стороной жизни были в те дни сильные дожди. Недостаток питания, изнурительные путешествия к месту работы и сама работа во время дождя вызвали большую заболеваемость среди людей, не имевших возможности переменить даже белье. Девицы Института иностранных языков, как говорили, просто «гнили» в своих платьицах и сарафанах. У медицинского пункта по вечерам стояли большие очереди людей. Более тяжело больных отпускали домой. Дорогу на Верест они должны были проделывать пешком: какой-либо транспорт отсутствовал. В эти дни наша группа держалась особенно дружно. Поздними вечерами, после тяжелого дня, для поднятия настроения ввели обязательство: каждый рассказывает наиболее интересные случаи из своей жизни. Особенно отличился Ваня Родионов, воспроизводивший «столкновения» с милиционерами. Последних он страшно не любил и иначе как «гады» не называл. Кроме получения паспорта и прописки в Ленинграде, которые действительно могли вызвать нелюбовь к аппарату милицейской власти, у него были и другие «дела». Он любил выпить и становился тогда «беспокойным», что кончалось милицией. От его рассказа, как купленную со свояком буханку хлеба, не имея ножа, он положил делить под трамвай, вся наша небольшая избушка сотрясалась от смеха. Было интересно, что большее неудовольствие в этом деле вызвал у него арестовавший милиционер, а не вожатый. Между тем из-за последнего и произошел арест. Он остановил трамвай, задержал на Невском проспекте движение, требовал убрать с рельсы хлеб и не слушал заступавшихся пассажиров, кричавших, чтобы он «не привязывался» к пьяному и ехал дальше.

Прошло несколько дней, работы продолжались. Вечером четвертого или пятого дня всех бригадиров вызвал к себе гражданский начальник работ. Он объявил о возвращении домой. Ранним утром следующего дня дома деревни оббежали три-четыре человека, посланные военным руководством. Они потребовали выхода на работу. Непосредственно за ними пришли посланные гражданского начальника работ, сообщившего, чтобы этому приказу не подчинялись и через 25 минут строились в колонну у деревенского выхода. Организация, вернее самоорганизация людей, в то утро была изумительна. Через 35–40 минут колонна, насчитывающая еще 700–750 человек, стояла готовая выходить. Гражданский начальник работ задерживался. Наконец появился и он, сопровождаемый 2–3 военными. Последние были в ярости и кричали: «Вы никуда не уедете, мы дали приказ оцепить поезд красноармейцами, вас не подпустят к нему». В ответ гражданский начальник дал сигнал трогаться. Вся масса людей стремительно двинулась вперед. В составе колонны оказались откуда-то две-три телеги, на которых везли совсем ослабевших людей. Кроме того, шел грузовик, подвозивший все эти дни продовольствие для колонны. На него также посадили больных. Автомобиль часто застревал на размытой дождем дороге. Десятки людей, дружно поспевавших на помощь, только что не выносили его на руках. Путь на станцию Верест протяжением 14–15 километров был проделан с какой-то рекордной быстротой. Шли только что не на рысях. Этому помог и прохладный, дождливый день. Поезд, поданный специально, уже ожидал и красноармейцами оцеплен все-таки не был. В Ленинград он доставил с большой скоростью по тем временам – за пять-шесть часов.

III

Вернувшись в Ленинград, я не застал многих моих знакомых. Они были на таких же работах. Объем последних возрос, и число отправляемых ленинградцев сильно увеличилось. Создалась действительно армия людей, занятых земляными работами на подступах к Ленинграду. Власти сочли целесообразным выпускать для них специальную типографски издаваемую газету «Окопная правда». Она писала о профессорах и крупных инженерах, отдавшихся целиком этому новому виду деятельности, рядовых работниках, стахановцах, технических вопросах рытья противотанковых рвов и т. д.

Знакомство с условиями работы в других местах показало, что поход нашего отряда был весьма типичен. Никто из отправленных на дистанцию 100 км и больше раньше 15 дней не возвращался, хотя предупреждались только о пяти днях. С начала августа уже о пяти днях не говорят и сами власти. В начале же сентября специальный приказ Жданова и Ворошилова легализует 15-дневный срок работ с последующим двухдневным отпуском.

Значительные неполадки первое время, до начала августа, были везде с продовольствием. О попытках мобилизации «до победного конца» я не слыхал. Не слыхал также и о столь открытом столкновении гражданских и военных властей, причиной чего явился явный произвол последних. В некоторых местах была значительно строже дисциплина. В отряде одного моего знакомого существовал даже «карцер», куда сажали за всякие провинности. Много людей было в гораздо большей опасности, нежели наша группа. Партия моего института, отправленная после нас и работавшая где-то у эстонской границы, вообще едва спаслась от плена, бежав ночью какими-то топями. Таких случаев было немало. Немало было убитых и раненых на трудовых работах.

Большая часть нашей группы отправилась после отдыха снова на трудовые работы. Научных сотрудников, не находящихся в отпуске, вернули к своим прямым обязанностям. Что касается меня, то я был привлечен к работе одного исследовательского института, консультантом которого был ряд лет по совместительству. Это было сделано в порядке «трудовой повинности». По окончании отпуска я должен был вернуться в распоряжение своего основного места работы.

Глава 9

Немцы приближаются

I

Кончился июль месяц, начался август. Военное положение становилось хуже и хуже. Немцы продвигались вперед, хоть и не так стремительно, как в первые недели войны. Непосредственно на Ленинградском фронте положение принимало явно угрожающий характер. Мне, смеясь, говорили: действуют ваши «осьминские дивизии». Последние, по-видимому, в самом деле, выкопав из земли танки, перешли в наступление, так и не будучи сокрушены