Женщины в Средние века - Фрэнсис Гис

о своих делах на винтовой лестнице, что вела из одних покоев в другие; и устраивались они так, что привратник, завидев входящую в покои сына королеву, стучал жезлом в дверь, и король бегом возвращался в свою комнату, чтобы мать застала его там; и так же поступал привратник королевы Маргариты, чтобы королева Бланка, являясь к ней, заставала ее у себя188.

Тот же Жуанвиль описывает еще одну характерную сцену. Как-то раз Маргарита находилась в тяжелейшем состоянии после очередных родов, Людовик сидел подле нее, но тут явилась Бланка и, взяв сына за руку, сказала ему: «Подите отсюда, вам нечего здесь делать». Дальше историк рассказывает: «Когда королева Маргарита увидела, что мать уводит короля, она вскричала: „Увы! Вы не даете мне поглядеть на моего господина ни живой, ни мертвой“. И она лишилась чувств… и король, решив, что она умирает, вернулся; и ее с великим трудом привели в чувство»189.

Мы не располагаем подробностями насчет образования самой Бланки, но можем в некоторой степени судить о том, как воспитывались отпрыски Людовика, среди которых было четыре девочки: до нас дошел педагогический трактат «О наставлении детей знати» (De eruditione filiorum nobilium) – сочинение энциклопедиста Винсента из Бове, преподнесенное им Маргарите. Винсент бегло цитирует уже знакомое нам письмо блаженного Иеронима, где тот давал советы невестке одной из своих учениц по поводу обучения малолетней дочери: «Нужно сделать ей буквы либо буковые, либо из слоновой кости и назвать их ей. Пусть играет ими и играючи обучается». Но Винсент – монах-доминиканец. Грамотность он упоминает скорее для проформы. Все прочие его рекомендации по части воспитания девочек касаются исключительно нравственности: он пишет о целомудрии, о непозволительности украшений и косметики, о скромности и степенности, послушании, пользе раннего брака, добродетельном супружестве и т. п., изрядно сдабривая свои пространные рассуждения цитатами из Библии и святых отцов.

Статус вдовствующей королевы позволял Бланке самостоятельно распоряжаться своим имением. Земли, выделенные ей покойным мужем в виде вдовьей части, находились в области Артуа на окраине королевства. В 1237 году Людовик пожаловал названное графство в качестве апанажа (содержания, назначаемого некоронованным членам правящей фамилии) своему брату Роберту, второму по старшинству сыну Бланки, устроив так, что вдовью часть та смогла обменять на королевские угодья поблизости от Парижа. Помимо этого, у Бланки было несколько домовладений непосредственно в столице. Главная ее резиденция находилась на правом берегу Сены, с восточной стороны Рю-дю-Лувр (позднее на этом месте появится особняк Екатерины Медичи – отель-де-Суассон). Правда, основную часть времени она по-прежнему проводила при дворе, где содержала многочисленную челядь, включая повара и хирурга, который периодически пускал ей кровь. В штате состояло и несколько слуг испанского происхождения, например горничная Минсия, но королеве хватало политического такта, чтобы не выдвигать соплеменников на посты, где они могли стать мишенью зависти.

Одной из постоянных статей расходов в бюджете вдовствующей королевы была благотворительность: денежные пожертвования, в том числе посылаемые за границу, и дары в натуральной форме (например, хлеб, раздаваемый бедным от ее имени). Ей нравилось брать под свое покровительство малоимущих девушек и жаловать им приданое, причем удостаивались этой чести как дочери и сестры прислуги, так и посторонние. Но особое внимание Бланка уделяла поддержке монастырей, главным образом цистерцианского аббатства Мобюиссон, которое она основала близ Понтуаза в 1236 году, передав новой обители ренту и десятину из своих владений.

Обратимся вновь к свидетельствам Жуанвиля. В 1241 году ему довелось присутствовать на празднике в Сомюре, приуроченном к посвящению в рыцари второго брата Людовика, Альфонса де Пуатье. Описание хорошо показывает, насколько уникальное положение Бланка занимала при дворе: она единственная женщина на этом сугубо мужском собрании. Пир был устроен в огромном зале, выстроенном на манер галереи цистерцианского клуатра. За столом восседали король и его брат, только что посвященный в рыцари; граф Жан де Дрё, которого посвятили в рыцари вместе с Альфонсом; граф де ла Марш; граф Бретонский; Тибо Шампанский «в атласном плаще и камзоле, подпоясанном кожаным ремнем с пряжкой, и в шляпе с золотым шитьем». Шестнадцатилетний Жуанвиль, являвшийся сенешалем графа Тибо, резал мясо для своего господина, а королю прислуживали его брат Роберт д’Артуа и граф Жан де Суассон.

За этими… баронами в качестве охраны стояли почти тридцать рыцарей… а позади этих рыцарей было великое множество воинов в одеждах с гербами графства Пуатье, нашитыми на тафту. Король был в котте из голубого атласа, в сюрко и плаще из алого бархата, подбитого горностаем… <…>…У стены галереи, где обедал король… сидели за столом еще двадцать епископов и архиепископов, а… со стороны, противоположной той, где ел король, восседала королева Бланка, его мать.

И королеве прислуживал граф Булонский [Афонсу, сын старшей сестры Бланки Урраки], ставший впоследствии королем Португалии, и добрый граф Гуго де Сен-Поль, и один немец в возрасте восемнадцати лет, о котором говорили, что он был сыном святой Елизаветы Тюрингской и что королева Бланка из благоговения целовала его в лоб, так как слыхала, что так его много раз целовала мать.

За пределами клуатра, с другой его стороны, располагались кухни, кладовые для хранения бутылей, хлеба, продуктов; отсюда подносили королю и королеве мясо, вино и хлеб. А в прочих крыльях его и во внутреннем садике обедали рыцари в столь великом множестве, что я не смог их сосчитать…Утверждали, что там собралось добрых три тысячи рыцарей190.

Бланка оставалась самой настоящей королевой, пусть и вдовствующей. Она всюду сопровождала венценосного сына, Людовик ничего не делал без ее участия, и королевские агенты по-прежнему докладывали обо всем напрямую ей. Когда в 1242 году Гуго де ла Марш при посредничестве своей жены Изабеллы Ангулемской, вдовы Иоанна Безземельного, создал коалицию против короля и задумал организовать блокаду Ла-Рошели, то именно один из таких агентов раскрыл заговор и сообщил о нем в донесении на имя королевы-матери.

Наряду с баронами Пуату и другими французскими союзниками к заговору Гуго примкнул сын Изабеллы от первого брака – Генрих III. Английский король опять высадился во Франции и объявил войну Людовику. В последовавшем затем крупном сражении при Тайбуре, к югу от Ла-Рошели, англичане были разгромлены. Жаждавшая мести Изабелла (которую, по едкому замечанию Матвея Парижского, «следует называть скорее Иезавелью нечестивой, а не Изабеллой»)191 якобы подговорила слуг отравить Людовика и его братьев, но ее план разоблачили, слуг повесили, а Гуго с Изабеллой покорились королю и на коленях молили его о прощении.

Как подчеркивает Жуанвиль, при финансировании этой военной кампании, как и многих других, Людовик, «дабы