Элвис и я / Elvis and Me. История любви Присциллы Пресли и короля рок-н-ролла - Присцилла Пресли

Хоть я и подружилась с парнями из команды Элвиса, он никогда не давал никому забывать, что я его девушка. Мне нельзя было общаться с ними слишком близко, слишком фамильярно.

Однажды вечером, когда мы вернулись из кинотеатра, мы пожелали всем спокойной ночи и пошли наверх в спальню. Через некоторое время я спустилась на кухню, чтобы перекусить, и обнаружила там Джерри Шиллинга – нового сотрудника Элвиса – за приготовлением собственного перекуса. Мы разговорились. Через несколько минут на кухне появился Элвис.

– Что вы тут делаете? – крикнул он нам.

Испуганный Джерри ответил:

– Мы просто разговаривали, Элвис. Я спросил, как она себя чувствует, потому что днем ей было нехорошо.

– Я спустилась, чтобы поесть, – объяснила я.

– Цилла, нечего тебе тут шляться одной посреди ночи, – сказал Элвис, гневно приказывая мне подняться в спальню.

Я ушла, но слышала, как Элвис у меня за спиной кричит на Джерри:

– Если хочешь сохранить работу, не лезь, куда не стоит. Если кто и будет спрашивать ее, как она себя чувствует, то только я. А ты не лезь не в свое дело.

Джерри мне нравился. Он был теплым, искренним, очень приятным в общении. Он был всего на пару лет старше меня, так что у нас с ним было много общего. Но с того вечера, стоило нам столкнуться, как мы тут же пытались разойтись. Сейчас мы вместе с Джерри смеемся, вспоминая «старые добрые дни».

Почти все ребята из команды Элвиса были с ним уже давно и все о нем знали – его чувство юмора, его больные места, его темперамент. Он метафорически обнажался перед ними, и они принимали его таким, какой он есть.

Но работа на Элвиса занимала все двадцать четыре часа в сутках, и ребята всегда должны были быть у него «под рукой». Они играли, когда он играл, спали, когда он спал. Нужно было иметь особый характер, чтобы справляться с его запросами, обоснованными или нет.

– Давай, Цилла, собирайся, поехали в Тьюпело, Миссисипи. Покажу тебе, где я родился, – сказал он однажды днем, всего через несколько часов после пробуждения. Он позвонил вниз и сказал Алану предупредить всех, что он хочет уехать в течение часа.

Алан сказал:

– Хорошо, босс. Кажется, Ричард и Джин еще спят. Я позвоню им и скажу, чтобы тут же были здесь.

– Эти ленивые задницы все еще спят? – сказал Элвис. – Я встал два часа назад. Они уже давно должны были быть здесь. Алан, с этого дня, когда я звоню насчет завтрака, сразу звони парням и говори, что я встал, чтобы они были готовы ко всему, в том числе к тому, что я могу вообще не спускаться вниз. Чтобы они все равно были здесь.

Был ли Элвис требовательным? Да, но он умел быть и щедрым. По сегодняшним меркам зарплаты парней были невысокими – средняя зарплата составляла 250 долларов в неделю, – но если к концу месяца кто-то оставался с пустыми карманами, можно было смело обращаться к Элвису. Ребята просили помочь с первичным взносом за дом или с арендой квартиры на пару месяцев. Элвис всегда им помогал, одалживая одну, пять или десять тысяч долларов, в которых они нуждались. Долг ему возвращали очень редко.

И не было предела дорогим подаркам от него – телевизоры на Рождество, премии, «Кадиллаки», «Мерседесы». Если он узнавал, что кто-то грустил или был в депрессии, он с удовольствием делал этому человеку сюрприз, как правило – дарил новую машину. Но за подарком одному, как правило, шли подарки всем остальным.

Вернон не очень-то уважал команду Элвиса. Он считал, что Элвис давал, давал и давал, а они брали, брали и брали. Он говорил: «Сынок, нам надо экономить». А Элвис отвечал: «Это всего лишь деньги, папа. Мне просто нужно больше зарабатывать».

Вернон терпеть не мог, когда парни вели себя так, будто Грейсленд был их частным клубом. Они в любой момент могли пойти на кухню и заказать, что им вздумается. Все, естественно, заказывали что-то свое. Повара трудились весь день и всю ночь, чтобы их осчастливить. Вернон считал, что они должны «посылать парней к черту». «Их главная работа – Элвис».

Хуже всего было то, что ребята из компании заказывали говяжье филе или прайм-риб, в то время как Элвис обычно ел гамбургеры и сэндвичи с арахисовой пастой и бананами.

Не всем понравилось, когда я занялась реорганизацией кухни в Грейсленде. Я учредила свою политику: чтобы с каждым приемом пищи было одно меню, а если кого-то это меню не устраивало – милости прошу в ближайший ресторан. Мой новый указ не всем пришелся по вкусу, но поварам стало намного легче. Вернон санкционировал мое решение, объявив:

– Наконец-то кто-то организовал питание. А то мы едва ли не половину Мемфиса тут кормили.

* * *

Элвис был начальником, добытчиком и самой властью. Но мы с парнями должны были защищать его от тех, кто его раздражал и кто ему разонравился. Прежде чем спуститься к ужину, он говорил мне звонить вниз и узнавать, кто сейчас в доме. Я сообщала ему список присутствующих, прекрасно зная, что некоторые имена ему не понравятся.

– Черт возьми, – говорил он, его настроение моментально портилось. – Что ему нужно? Опять плохие новости принес?

Он оставался в своей комнате, чтобы не проводить вечер с человеком, который ему не нравится. Был один конкретный постоянный гость, который разонравился Элвису, и тот всем сообщил, что не хочет видеть его у себя дома.

– Не пускайте этого черта дальше ворот! – приказал Элвис. – Я от одного взгляда на него впадаю в депрессию.

Элвис на несколько лет запретил ему появляться в Грейсленде со словами:

– Если он изменит свой жуткий характер, я, может, и передумаю.

И он оказывался прав – эти «друзья» почти всегда в конце концов его предавали.

Элвис и Вернон держали некоторых родственников на расстоянии вытянутой руки, потому что, как Элвис мне объяснил, они отвергли его, когда он был маленьким – смеялись над ним, называли его девчонкой и маменькиным сыночком. Глэдис тогда заступилась за Элвиса, сказала обидчикам не приставать к нему: «Не лезьте к нам с вашими обвинениями».

А потом, когда он прославился и разбогател, все родственники вдруг вышли на связь, стали просить работу и материальную помощь. Иногда Элвис расстраивался, восклицая:

– Они всегда приезжают с протянутой рукой, как попрошайки. Могли