Кто? «Генсек вождя» Александр Поскребышев - Алексей Александрович Бархатов

свободно и умно вела беседу, очаровательно улыбалась. Вождь интересовался, как ей, сибирячке, Москва после Ленинграда и что примечательного было в их жизни здесь, на даче в крымской Мухалатке. А затем, заметив, с каким обожанием весь вечер смотрит на свою супругу Косыгин, как бы между прочим, шутливо спросил:

– А какова, по-вашему, роль жены, Клавдия Андреевна?

И получил быстрый, явно пришедшийся ему по душе ответ:

– Жена – это судьба, товарищ Сталин.

Стало потихоньку светать, когда доложили о прибытии адмиралов.

Вслед за тем на балконе в белой парадной форме появились Юмашев с Октябрьским, отрапортовали, что все в порядке, крейсер в готовности на рейде. Сталин встал, пожал им руки и пригласил за стол. Едва они сели, он спросил:

– Тут мне сообщили, что вы в Севастополе англичан принимали?

– Так точно, товарищ Сталин! – встал и вытянулся с руками по швам Октябрьский.

– Да сидите, сидите… – махнул рукой, свободной от бокала, Сталин. – Ну, и как гости?

– Эскадра под командованием адмирала Уиллиса пришла в составе трех кораблей – крейсера «Ливерпуль», эсминцев «Чекере» и «Чаплет». Приняли достойно, товарищ Сталин. Организовали разные соревнования: на восстановленной флотской водной станции – водное поло. Девять ноль в нашу пользу! – чеканя рапорт, не преминул похвастаться адмирал. – И во всех заплывах победили, эстафету взяли, и на шлюпках-шестерках первыми пришли.

– Не очень гостеприимно, – улыбнулся Хозяин, – впрочем, им в Севастополе никогда не везло. Ну что ж, тогда тост за ваши мирные победы!

Когда все выпили, Сталин, глядя на супругу Косыгина, тем же шутливым тоном продолжил:

– А вот как ваше мнение, товарищ Октябрьский, можно ли взять на корабль женщину с нами в поход? Я-то говорю «можно» и приглашаю ее, а мой главком, – он показал рукой на Поскребышева, – говорит, что нельзя, что это противоречит морским традициям.

– Что же, товарищ Сталин, по старым морским традициям действительно не положено, но я считаю, что можно взять, – вывернулся Октябрьский.

Посидели еще с полчаса. Вождь сначала поднял тост за нового главкома ВМФ Юмашева. Потом вдруг спросил у того:

– А как на ваш взгляд, хороший командующий адмирал Октябрьский?

И, получив утвердительный ответ, использовал его как повод для тоста за Октябрьского. Настроение у всех было превосходное. Застолье явно удалось. Но пора было собираться на борт крейсера.

А.А. Кузнецов и А.А. Жданов. 1938.

[РГАСПИ. Ф. 77. Оп.1.Д. 1008. Л. 115]

Сталин в сопровождении Власика пошел внутрь, а через десять минут уже вышел к машине во френче, в брюках навыпуск и в распахнутом плаще с погонами генералиссимуса. Последнее, что услышал Поскребышев, была фраза Власика, идущего к ЗИСу в сопровождении коменданта дачи: «Понял? Где хошь возьми, а шоб через год у тебя тут евкалипты были!»

Когда все расселись по машинам, кортеж тихо спустился на набережную, где их уже ожидал катер. Море выглядело тихим, и швартоваться к крейсеру было легко.

Поскольку выстраивать личный состав и играть обычные сигналы было запрещено, встретил гостей только командир крейсера капитан 2-го ранга Петров. Представился, проводил до салона и ушел на мостик сниматься с якоря.

Когда курс был взят, Сталин вышел на нижнюю часть мостика, в сопровождении Косыгина и Юмашева прошел в район катапульты, внимательно осмотрел место, где должны закрепляться самолеты, затем перешел на правый борт. От принесенного стула отказался, сел на круглый фундамент, где прежде закреплялась сорокапятимиллиметровая пушка.

– Товарищ Косыгин! Не стесняйтесь, у нас еще будет время поговорить. Пройдите по кораблю, посмотрите, как живут моряки, как питаются? Что у вас сегодня на обед, товарищ Юмашев?

– Борщ, товарищ Сталин! – выпалил главком.

– Вот и угостите товарища заместителя председателя правительства флотским борщом, а я пока здесь посижу.

Затем он вынул из кармана свою данхилловскую трубку, разломил две любимых папиросы «Герцеговина Флор», набил табак и с наслаждением закурил.

Было время утренней приборки. Он посидел с четверть часа, понаблюдал за работой матросов, полюбовался солнечным утром, подышал морским воздухом, а затем отправился отдыхать.

Корабль привык все делать по уставу. Но на время были запрещены все привычные «дудки» и «склянки», громкие команды и звонки по телефонам. Хотя монотонный шум от быстрого хода корабля, форсунок в котлах и вентиляции и так неизбежно заглушал все посторонние звуки и вместе с морским воздухом и туманной полоской горизонта убаюкивал уставшего человека.

Октябрьский сообщил Поскребышеву, что на борту собран оркестр, укомплектованный лучшими музыкантами флота, и, если товарищ Сталин пожелает… Но он не пожелал. А часов через шесть, когда отдохнул, Хозяин поднялся на капитанский мостик, осмотрел горизонт. Заметил идущие впереди эсминцы и, показывая на белые барашки волн, стал подначивать заметно озабоченного Юмашева:

– Вы посмотрите, посмотрите – сколько плавающих мин впереди!

Иван Степанович и так крайне переживал за безопасность перехода, за любую возможную случайность и в ответ вполне серьезно говорил:

– Товарищ Сталин, мины пока действительно встречаются.

В остальное время вождь, прихлебывая в салоне чай, по очереди разговаривал наедине то с Октябрьским, то с Юмашевым:

– Ну а если без тостов? Хотелось бы знать ваше мнение, как вы относитесь к Юмашеву?.. К Октябрьскому? А к Кузнецову? Ну да… Ну да… А хороший адмирал Исаков? А Головко, как вы думаете, – наш адмирал? А Трибуц? А Алафузов?.. Да вы не смущайтесь, не смущайтесь, говорите, как есть.

А потом, уже вместе с Косыгиным и Поскребышевым, они обсуждали ситуацию в Военно-морском флоте и конкретнее на Черном море.

– Никогда такой благоприятной обстановки на вашем театре не было. Но надо смотреть вперед, с перспективой, создавать новые крупные корабли, строить крейсера типа «Киров», а в будущем и авианосцы. Строить новые базы. Обязательно будем создавать флот нашим болгарским друзьям в Бургасе, в Варне. И к румынам от Одессы поближе надо, чтобы силу нашу постоянно видели. Хорошо бы еще обосноваться нам где-нибудь в проливах Мраморного моря… Как некогда говаривал мудрый Кромвель, «военный корабль – лучший посланник». Масштабнее, масштабнее надо мыслить, а то обложат нас в Черном, как в берлоге. Вот вы, товарищ Октябрьский, ратуете еще за базу в Геленджике. А что, если вам отдать Батум? Ну а торгашей перегнать в Поти, Туапсе. Как?

Адмиралы посетовали еще на то, что мало средств выделяется на ремонт и оснащение кораблей.

– Ведь даже во время войны попроще с этим делом было, – горячо говорил Октябрьский. – Далеко за примером ходить не надо. Вот возьмем этот крейсер «Молотов» проекта 26-бис. Пять лет назад попал под мощную торпедную атаку. И сейчас мы с вами идем – у него корма от недостроенного