Принцип Шамбалы. Обнаружение скрытого сокровища человечества - Сакьонг Мипам

взаимозависимости — частично потому, что, без всякого сомнения, он размышлял о событиях в его собственной стране. По иронии судьбы, при том, что буддийская культура была пропитана принципом взаимозависимости, политика Тибета относительно всего остального мира была крайне изоляционистской. Нация не осознавала политических событий, и поэтому стала жертвой своей собственной неспособности видеть взаимосвязанность с остальным миром.

Если наша версия глобализации — это просто продвигать свою культуру, то мы говорим об империализме, гегемонии или доминировании, но не о глобализации. В этом смысле ни одна культура не является глобальной, потому что быть глобальной означает принимать многообразие. Что же нам делать, когда налицо такие физические, языковые и духовные различия: теизм, атеизм, агностицизм, материализм, анархизм и капитализм, и все соперничают за положение, силу и ресурсы? Как нам общаться через культурные барьеры?

Наилучшая форма глобальности — это провозгласить добро, всем сердцем расширяя веру в человеческое достоинство. Такая вера передаёт послание, что посредством видения, самоанализа и поведения ум можно направить к любой цели. С помощью этих трёх элементов мы можем как начать войну, так и установить мир. Создавая военное положение, мы видим в других врага и практикуемся в его уничтожении. Создавая положение мира, мы видим других как самих себя и создаём доброе общество, будучи «дружественными к себе и милосердными к другим», как выражался мой отец. Понимаем ли мы язык, культуру или эмоции друг друга или нет — если нашими сердцами овладеет непоколебимая убеждённость в нашем достоинстве, тогда мы естественно будем чувствовать себя взаимосвязанными. Мы можем использовать свою взаимосвязанность для развития человеческого достоинства — основу всего многообразия.

Однако если мы не сумеем увидеть глобальную взаимозависимость и многообразие как положительные связующие факторы, культуру доброты построить будет трудно. Если мы будем продолжать указывать друг на друга пальцами, человеческая семья будет слабеть. Вместо этого мы можем заняться самоанализом, применить видение добра и совершить что-либо положительное. Когда наступают тяжёлые времена, воин возвышается, удерживая своё место. Например, во время спора с сотрудником мы можем сказать себе: «Терпение, не гнев». Возвышение над негативной эмоцией поднимает наш дух и дух другого человека и освещает окружение. Такую способность освещать отец называл «чувством великолепия». Наша уверенность в изначальном добре стала более зрелой. Как и большинству значимых вещей, на это требуется время.

В деле укрепления глобальной семьи нам нужно будет учиться общаться, обучаясь чувствовать своё сердце. Мы живём в культуре, где концепции доброты и любви могут казаться бесполезными, особенно противопоставленные алчности и агрессии. В современном мире может оказаться нелегко поверить качествам, которые нельзя ускорить, измерить или даже обнаружить. Однако такие неосязаемые силы могут нас объединять. Если мы ими воспользуемся, наше доверие к ним возрастёт, и все мы станем сильнее.

Активируя принцип Шамбалы, мы сможем преобразовать чувство никчёмности в достоинство, невежество в разумность, а сомнение — в уверенность. В результате мы сможем преобразовать агрессию в сострадание, а это искоренит страх. Благодаря бесстрашию мы сможем создать мир, в котором мы все, каждый по-своему, непрерывно культивируем мудрость и силу человеческой семьи.

Завершив свой первый штрих каллиграфии, я почувствовал, что я был свидетелем рождения понимания человеческой природы. Отец сказал, что это было хорошим началом, но нужно будет повторить штрих ещё много раз, прежде чем я стану мастером. Я понял, что это именно то, что мы должны делать, — продолжать выводить штрих достоинства и уверенности, пока мы все не станем мастерами в выражении нашей человечности.

ЧАСТЬ IV ПРИКОСНОВЕНИЕ

Глава 17. Экономика

Однажды я спросил у отца, как мне углубить своё понимание просветлённого общества. Он ответил: «Изучай экономику». Удивлённый, я спросил: «Зачем?» Он сказал: «Нам важно понимать, кто сделал хлеб, который мы едим, и одежду, которую мы носим». В своём обучении тому, как быть сакьонгом, я находился на этапе глубокого изучения метафизики ума. Своим ответом он, похоже, указывал мне на необходимость углубить обучение и применить своё абстрактное понимание к практичной стороне жизни.

В любом обществе экономическая система состоит из взаимоотношений, в которых мы выражаем свои принципы через поведение. Динамика взаимоотношений между людьми определяется нашим отношением к самим себе — и, следовательно, отношением к другим. Основой для этого взаимодействия и поведения является ум.

Следуя отцовским наставлениям, я всё больше понимал, что наша нынешняя экономика находится под сильным влиянием умов нескольких мыслителей, исследовавших человеческую природу. Их выводы — о том, достойны ли люди доверия или нет, — заложили фундамент всей современной экономической структуры. Я обнаружил, что экономика всегда связана с видением человеческой природы: щедры ли мы или же зациклены лишь на собственных интересах? Две наиболее значимые работы Адама Смита размывают грань между моралью и экономикой: его «Теория нравственных чувств» подчёркивает, что люди способны на невероятное сочувствие и доброту, а «Исследование о природе и причинах богатства народов» подчёркивает личный интерес как основу свободных рыночных отношений. Несмотря на глубоко этичные воззрения Смита, современная экономика предполагает, что все мы в основе своей эгоистичны и склонны к соперничеству. На уровне культуры мы, похоже, делаем вывод, что хотя добродетель — это хорошо, человеческая природа всё же алчная. Это становится самоисполняющимся пророчеством. Когда мы видим, как экономика поощряет и вознаграждает личную и корпоративную жадность, мы приходим к заключению, что добродетельные поступки идут вразрез с нашей природой и природой нашей экономической системы. Это нельзя назвать нейтральным подходом. Будь это действительно так, действия с добротой и щедростью были бы невозможны, так как эти достоинства противоречили бы нашим генам.

Этот мощный пример показывает, как предположения о человеческой природе оказывают влияние на реальный мир. Экономика, основанная на эгоизме, может стать лишь эгоистичнее и агрессивнее, и когда каждый чувствует давление жадности, тогда качества доверия, эмпатии и щедрости начинают казаться неестественными.

Я спрашивал себя, каким образом человечество может выжить, если добро — это всего лишь теория, наложенная на изначально неустойчивый фундамент? Суть данной тёмной эпохи в том, что мы верим, что с нами что-то не в порядке, что нам чего-то не хватает, что в самом нашем естестве есть некий изъян. Если мы чувствуем неоспоримую, чёткую уверенность в недоброкачественности, то любой философский, духовный или научный подход к цивилизованному человечеству будет казаться наивным или заблуждающимся. Как говорят в народе, «давайте будем реалистами». Это чувство говорит о том, что реальность мы ассоциируем с ущербностью и нуждой.

Все величайшие умы мира признавали существование страдания. Будда утверждал, что естественное течение человеческой жизни полно страдания: мы все