Сталин. Том 2. В предчувствии Гитлера, 1929–1941 - Стивен Коткин

в Гражданской войне? Нет, не участвовал. Пошел вон. А тот участвовал? Участвовал. Давай его сюда». Сталин призывал всех — а на самом деле себя — «Расклевать культ преклонения перед опытом Гражданской войны, она закрепляет нашу отсталость»[4457].

Ближайший дружок Сталина по Гражданской войне, Ворошилов, ощущал вину, гнев и боль из-за уничтожения режимом множества невинных офицеров Красной армии и своей причастности к этому. Однажды ночью на Ближней даче, в разгар финских событий, деспот и его нарком обороны заговорили об этом. По-видимому, все были пьянее, чем обычно. Сталин «в пылу гнева остро критиковал Ворошилова», — вспоминал Хрущев. — «Он очень разнервничался, встал, набросился на Ворошилова. Тот тоже вскипел, покраснел, поднялся и в ответ на критику Сталина бросил ему обвинение: „Ты виноват в этом. Ты истребил военные кадры“». Верно, хотя Ворошилов сам подписал не менее 185 расстрельных списков — больше подписали только Сталин, Молотов и Каганович. После того как Сталин ответил ему соответственно, «Ворошилов схватил тарелку, на которой лежал отварной поросенок, и ударил ею об стол»[4458]. Этим поросенком в некотором роде была отважная маленькая Финляндия — «свинья, порывшаяся в советском саду», как ее пренебрежительно называли накануне войны, — а кроме того, военная карьера Ворошилова и связанный с ней военный дилетантизм Сталина.

Выученные уроки

Деспотизм с его мощными стимулами ко лжи и отсутствием институционализированных консультационных и корректирующих механизмов особенно подвержен стратегическим ошибкам, и все же деспотические системы — и деспоты — способны к обучению. Зимняя война стала началом запоздалого военного переобучения Сталина, нужда в котором назрела уже давно[4459]. Еще до финских событий гражданская война в Испании дала ценный непосредственный опыт диверсионных операций в тылу у врага, позволила проверить в бою советские системы оружия, а также ознакомиться с арсеналом нацистской Германии. Эта важная информация собиралась по инициативе советских военных, в большинстве своем уничтоженных Сталиным, однако собранные данные и их анализ остались в распоряжении их преемников. Появилась возможность разбирать в советских военных школах конкретные сражения испанской войны с тем, чтобы усваивать тактические и оперативные уроки действий артиллерии, танков, авиации, флота и комбинированных операций, причем многое из этого было опубликовано в армейской газете «Красная звезда», предназначаясь для самой широкой аудитории. Ворошилов и его помощники отбирали важнейшие материалы по Испании и знакомили с ними Сталина[4460].

Некоторые ключевые уроки, выведенные из испанского опыта, оказались совершенно ошибочными. Например, Кулик полагал, что не надо было использовать крупные механизированные танковые части, поскольку в Испании пехота не могла поспевать за танками[4461]. Он едва ли был одинок в этом заблуждении, но Тухачевский и другие лежали в могилах, заблуждение Кулика по большей части никто не оспаривал, и Сталин дал добро на расформирование отдельных механизированных танковых частей Красной армии. Уроки пограничной войны с Японией отфильтровал Жуков, который застрял в Улан-Баторе. В своем обширном отчете он называл некомпетентного командира, отрешенного им от должности, «преступником» и обращал внимание на проблемы, проистекавшие из плохой связи на поле боя и слабо поставленной разведки, но в целом называл эти бои «победой, которую, по моему мнению, должны тщательно изучать все командиры». Этот документ был дописан только в ноябре 1939 года, когда планы Зимней войны уже были составлены[4462]. Однако Жуков и Штерн в порядке импровизации возродили отдельные механизированные части и продемонстрировали на практике потрясающую эффективность массированного применения танков и авиации. И теперь, после Финляндии, такие части с запозданием формировались заново. Тем не менее в ходе обсуждения финской войны в апреле 1940 года Сталин в присутствии множества военачальников умалял блестящую победу в пограничной войне 1939 года с Японией[4463].

Развитие военной техники включает стратегические решения, связанные с наличием производственных мощностей и запасных частей, расходами, легкостью использования и ремонта силами бойцов, и, разумеется, боевой эффективностью — причем последствия всех этих решений проявляются не сразу. Между тем вражеская техника тоже может совершенствоваться[4464]. Последствия ошибок могут оказаться колоссальными. Вскоре Кулик помешал установке передовых пушек Ф-34 на танк Т-34, запущенный в массовое производство осенью 1940 года — главным образом потому, что не он был инициатором создания этого превосходного орудия[4465].

Один из суровых уроков испанской войны, выученных советскими военными, состоял в утрате изначального преимущества в авиации. СССР выигрывал количественную гонку вооружений с нацистской Германией, выпустив в 1936 году 4270 самолетов (против 5112 в Германии), в 1937 году — 6039 (в Германии — 5606), в 1938 году — 7727 (в Германии — 5235) и в 1939 году — 10 362 (в Германии — 8295)[4466]. Однако качество немецких самолетов повысилось более значительно. Немцы пошли в отрыв благодаря своему усовершенствованному бомбардировщику Хейнкеля (He-111), способному брать нагрузку в 3 тысяч фунтов бомб, и истребителю Мессершмитта (Bf-109) с дальностью в 400 миль, высокой скоростью набора высоты, пуленепробиваемым топливным баком и максимальной скоростью 350 миль в час, продемонстрировавшему свои смертоносные качества в Гернике[4467]. Запоздалым советским ответом стали самолеты Як-1, Як-7, МиГ-3, ЛаГГ-3, появившиеся в 1940 году, но лишь в качестве опытных образцов.

Деспот вызвал к себе в «Уголок» 36-летнего наркома авиационной промышленности Шахурина и его заместителя, 33-летнего Яковлева (конструктора «Яков»); они прибыли в самый разгар многолюдного совещания. Не предлагая им садиться, Сталин начал читать вслух письмо одного авиаконструктора, жаловавшегося, что у него есть блестящий проект нового истребителя, однако замнаркома, не желая иметь соперника, препятствует производству этой передовой машины, тем самым вынудив автора письма обратиться прямо в «ЦК». После напряженной паузы Яковлев сказал, что конструктор даже не обращался к нему. (Шахурин же не знал об этом проекте). «Конечно, он должен был прежде всего поговорить с вами, — согласился Сталин. — Не поговорив с вами, сразу писать на вас жалобу — не дело. Я не знаю, что это за проект, может быть, хороший будет самолет, а может, и плохой, но цифры заманчивые». Затем Сталин спросил, сколько может стоить этот самолет. Ему ответили: «миллионов девять-десять». Сталин приказал построить его, прибавив: «не преследуйте его [конструктора] за это письмо <…> Вам, наверно, неприятно, что такие письма пишут. А я доволен. Между прочим, это не первое письмо». Когда Яковлев уже выходил из кабинета, Сталин окликнул его: «А конструктора за жалобу не притесняйте, пусть построит, рискнем с миллионами, возьму грех на свою душу». Самолет был построен. Он разбился в первом же полете, погубив одного из лучших в стране летчиков-испытателей[4468].

Между тем поставки