Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк

судя по всему, были английские и гасконские крестоносцы, оставшиеся вполне удовлетворенными собой и добычей, полученной в Александрии, и не видевшие перед собой дальнейших целей похода. Именно об этом повествует один из английских хронистов Томас Уолсингем, когда он говорит, что англичане и гасконцы вернулись из Египта "с тканями, шитыми золотом, шелками и великолепными редкими драгоценными камнями, которые являются свидетельством достигнутой победы"[327]. Единственными постоянными союзниками короля Кипра, разделявшими его чаяния и стремления, были госпитальеры Родоса. Их мы видим рядом с Пьером и в Александрии, и в Сирии. Великий магистр Раймон Беренгарий прославился своей отвагой, участвуя вместе с королем Кипра в кровавом разграблении Александрии (il sacco sanguinoso… alla citin d'Alessandria), и уничтожением большого количества вражеских кораблей в ее порту. Именно этим он прежде всего запомнился потомкам — братьям иоаннитам[328].

Невозможно не заметить, что многоязычное войско кипрского короля, на самом деле, представляло собой совершенно традиционное крестоносное войско без жесткой дисциплины, без единого командования с едиными целями и задачами.

Западноевропейское купечество, особенно венецианцы, генуэзцы и каталонцы, прежде, по крайней мере, не препятствовавшие проведению крестового похода, стали выражать почти паническую озабоченность и беспокойство из-за прерванных торговых связей с Египтом. Филипп де Мезьер называет их "лживыми и жадными купцами (falsi et avari mercatores)"[329]. Венецианцы по собственной инициативе отправляют посольство в Каир с целью уладить свои дела в землях султана. Они предлагают себя в качестве посредников в переговорах о заключении мира между Египтом и Кипром и даже выражают готовность возместить королю Кипра его затраты на войну[330]. Столь велика оказывается заинтересованность Венеции в сирийско-египетских рынках. Буквально через три месяца после захвата королем Кипра Александрии в январе 1366 г. папа Урбан V был вынужден написать дожу Венеции письмо, в котором напоминает, что экспедиция крестоносцев еще не завершена, а по сему он запрещает Венеции самостоятельно вести переговоры о мире с султаном Египта без особого на то позволения Апостольского престола[331]. C некоторым раздражением, обидой и презрением пишет Махера и поведении венецианцев: «когда республика Венеция узнала новости об Александрии, то очень опечалилась, потому что почти вся прибыль от торговли поступала оттуда и из всей Сирии. Сразу же они отправили послов и просителей к султану, чтобы сказать ему, что без совета с ними был приведен флот в Александрию; они же не знали об этом и не помогали [королю], и хотят иметь с ним мир, как и прежде, и что это не принесло им пользы. Галера пошла в Александрию; и они направили посланника в Каир, который исполнил свою миссию с великой покорностью и мольбами»[332]. Однако и кипрский хронист признает, что у венецианцев «нет другого места, где они могли бы торговать и получать такие прибыли, кроме Сирии»[333]. После того как дипломатические усилия Адриатической республики оказались тщетными, после отказа султана вести какие-либо переговоры с посредниками и его требования прямых переговоров с королем Кипра Венеции оставалось одно: убедить папу повлиять на Пьера I и остудить его пыл крестоносца. Ведь все видели и знали, что король готовит новую экспедицию в земли султана. Наконец, исчерпав все средства и возможности уговоров, Венеция в мае 1367 г. решила объявить экономический бойкот государствам-крестоносцам: Кипру и Родосу. Венецианским купцам и патронам кораблей было запрещено находиться на Кипре и на Родосе и вести там торговлю под угрозой огромного штрафа: 1000 дукатов с корабля и по 100 лир с каждого члена экипажа. Исключение делалось только для подданных кипрского короля, женатых на венецианках, и некоторых граждан республики, находившихся на службе у кипрского короля, как, например, Федерико Корнаро. Приказ Сената о бойкоте от 1 мая 1367 г. повторяется еще раз 14 марта 1368 г.[334] А в 1370 г. уже после смерти Пьера I венецианский Сенат даже потребует от регента Кипра принца Антиохийского Жана Лузиньяна и королевы Элеоноры возмещения ущерба венецианцам, которые находились в Александрии во время ее штурма кипрским монархом в октябре 1365 г. Они якобы "были ограблены и понесли ущерб" (fuerunt deraubati et damnificati") из-за неисполнения королем своего обещания не приходить в Александрию как раз в течение октября месяца ("rex non servavit promissiomen nobis et per eum factam de non eundo in Alexandriam usque per totum mensem octubris tunc tempore")[335].

Не отставали от венецианцев в своих просьбах к папе генуэзцы и каталонцы[336]. Кроме того, и кипрское купечество, особенно купечество Фамагусты, которое традиционно имело торговые интересы в Сирии, не выражало особой радости по поводу королевских побед[337]. Еще в первой половине XIV в. арабские источники рассказывают о кипрских купцах, которые проживали в Бейруте, имели там свои торговые склады и вели весьма оживленную торговлю между этим крупнейшим сирийским рынком и Фамагустой[338]. В 1361 г. венецианцы использовали кипрских посредников (fattori) в торговле с Дамаском[339]. Незадолго до крестового похода в Александрию в марте 1365 г. от папы Урбана V киприоты получили лицензию торговать в Александрии и других городах султана Египта. Исключение, как всегда, составляли «стратегические» товары: оружие, железо, строевой лес[340]. Купцы Фамагусты, пишет Махера, чрезвычайно огорчились, как только узнали новость о предстоящей экспедиции короля против султана Египта, поскольку их благосостояние напрямую зависело от торговли с Сирией[341]. Однако со своими подданными королю, видимо, было не так сложно справиться. Всем киприотам был дан строгий королевский приказ вернуться из Сирии на Кипр[342]. Забавна неуклюжая и наивная попытка кипрского хрониста оправдать кипрских купцов, находившихся в землях султана накануне экспедиции их короля в Александрию: «ведь они же не знали об экспедиции короля, который тайно хотел высадиться на землю султана и причинить ему ущерб. Ведь нужно было предупредить киприотов, чтобы они покинули Сирию"[343]. Силы королевского приказа однако оказалось недостаточно. В 1366 г. на борту венецианских галер в Александрии также встречаются киприоты. В это же время в Александрии кипрские купцы имеют свой фондако — «фондако коммуны киприотов "Han de la Mozé". Арабский автор аль-Нуваири, оставивший нам свидетельства о разграблении Александрии киприотами в 1365 г., называет этот кипрский фондако khan al-muza[344]. В 1368 г. Пьер I Лузиньян требует от султана Египта гарантий безопасности этого фондако[345]. В 1370 г., когда шли переговоры о мире с султаном, Махера пишет о том, как радовались этому купцы Фамагусты, имевшие торговые интересы в Сирии и Египте[346].

Значительно позже взятия Александрии кипрским королем и после его разрушительных рейдов вдоль